Логово, – всплывает в голове это слово. – Логово зверя.

Опасного, самоуверенного, обаятельного порочного зверя.

– Да мне плевать, что он там вещает, – долетает до меня голос хозяина. – Ну доложили ему. И что дальше? Он сам всё прое…ал, – пауза. – Пздц, пусть идёт, поплачет. Это уже не мои проблемы. И не твои, кстати, тоже.

О ком это они? Обо мне?

Почему-то кажется, что разговор касается меня.

– Не надо так думать. Нет, я сказал, нет. Даже не пытайся убедить. Да пофиг на них. – Пауза. – Ага, я бессмертный. Не знал? Ладно, давай. Наберу ещё.

Я напрягаюсь, как струна, повожу плечами, сбрасывая оцепенение, и продолжаю спуск.

– Маша? – слышу, не дойдя до низа.

– Я.

– Ты можешь не прятаться. Тебя видно в отражении, – указывает на окно, когда я достигаю подножья этой бесконечной небесной лестницы.

Радулов сегодня выглядит… а, впрочем, как всегда. Притягательно, сексуально, уверенно. На нём чёрные джинсы и чёрная футболка с коротким рукавом, подчёркивающая его подкаченную фигуру. Широкие плечи, узкие бёдра, смуглая кожа, золотая цепочка на шее с указательный палец толщиной. Тёмные волосы откинуты назад, будто он, разговаривая по телефону, их ерошил.

– Выспалась? – кладёт сотовый на столешницу. – Халат в ванной нашла.

Я киваю и развожу руками.

– У меня нет одежды, – произношу очевидные вещи.

– Я бы предпочёл видеть тебя без одежды.

– Извини, – заикаюсь, – но… но тогда я не смогу никуда выйти.

– И я бы предпочёл, чтобы бы из спальни и не выходили.

Дамир усмехается, а я краснею. Его забавляет моя реакция.

– Скажи, что тебе надо, или напиши, я пошлю человека, он всё привезёт.

Представляю, как составляю список. А трусики с носками туда же заносить? Покусываю губу и в горле начинает першить от смеси истерического смеха и неловкости.

Дар всё это видит.

– Ладно, Маша, скажешь свои параметры, я отправлю горничную с водителем в город. Привезут вещи первой необходимости, остальное позже будет.

– Я бы хотела получить свою одежду.

– Понимаешь, навряд ли я сейчас смогу явиться на порог твоего дома и сказать твоему отцу, что мне надо пройти внутрь и покидать часть твоих вещей в чемодан. Он меня пристрелит на месте в лучшем случае.

– А в худшем?

– В худшем асфальтовым катком проедется по мне и моей машине.

Картина, которую описал Дамир, настолько комичная, что у меня вырывается хихиканье.

– Ну вот, тебе уже весело, чудесно. Не грусти, Маша, всё будет хорошо. Самое страшное уже позади.

– Разве? А что было самое страшное?

– Прожить всю жизнь с нелюбимым. Радуйся, что узнала его натуру так быстро и ваш брак не затянется.

– С чего ты взял, что я Витю не люблю?

– Когда любят, не сбегают со свадьбы. И не стонут под другим мужчиной от желания.

Мне уже не смешно, мне жарко.

А разве я стонала?

– Стонала, – кивает Дамир, хоть я и не спрашивала этого вслух. – Даже не отрицай. Приходи в себя, но скоро ты станешь моей. Передышка временная. Я слишком сильно тебя хочу.

Соединяю руки в замок и опускаю взгляд.

– А быть… быть использованной тобой и выкинутой на улицу – это не самое страшное?

Подскакиваю от удара кулака по столешнице.

Дамир не сдерживается, гневается на мои слова. А я будто провокатор со стажем, смотрю на Радулова невинным взглядом. Даже вопросительным.

– Маша, ты бы слова выбирала. Я и не думал тебя использовать, только сделать хорошо.

– Себе хорошо, а мне?

– Я тебя не брошу в беде.

Ты сам станешь моей бедой, – думаю про себя, отворачиваясь, не в силах выдержать тяжесть горящего эмоциями взгляда Дамира.

Я почему-то думала, что Дамир вечером снова продолжит свои попытки меня соблазнить. Но ни сегодня, ни на следующий день он этого не делает. Уезжает рано, возвращается поздно. Я даже ужинаю в одиночестве.