– Молодец, – сказал Джексон. Надо ведь похвалить.

В номере он выпустил собаку. Открыл банку собачьего корма, вывалил в миску – собака ела так, будто ее голодом морили. В номере стоял поднос с «дарами гостеприимства» – чай, кофе, чайник и чашки с блюдцами. Джексон взял блюдце, налил воды из-под крана. Собака пила так, будто бродила по пустыне.

По дороге в гостиницу Джексон зашел в аптеку, купил набор для первой помощи и теперь ваткой продезинфицировал собаке царапины. Псина стоически терпела, пока ее тыкали и щупали, только слегка вздрагивала, когда антисептик попадал на порез или Джексон находил синяк.

– Молодец, – снова сказал Джексон.

Он включил чайник, сделал чаю, пачку крекеров разделил с псом. Доев, собака запрыгнула на кровать, покружила, пока не нашла подходящую позу, свернулась калачиком и тотчас заснула. Эту кровать присмотрел себе Джексон – ближе к двери (в любой комнате Джексону важнее всего выход), но собака, несмотря на габариты, выглядела замечательно несдвигаемой.

Здоровенной пойманной осой зажужжал телефон в кармане. Два сообщения. Одно – СМС от Марли: дочь спрашивала, нельзя ли ей пораньше получить деньги на день рождения. До дня рождения еще полгода – слово «пораньше» обретало новые невиданные смыслы. В чистом виде корысть, в конце для порядка – «люблю». Джексон решил пока не отвечать – пускай помучится пару дней. Когда дочь была маленькой и бесконечно, навечно обворожительной, он и подумать не мог, что со временем они перейдут к позиционной войне.

Второе сообщение помягче – письмо от Надин Макмастер. «Как дела? – писала она. – Давненько от вас не было весточки». Это сколько же сейчас времени в Новой Зеландии? Плюс двенадцать часов? Раннее утро, значит. Надин Макмастер живет в завтрашнем дне – от одной мысли у Джексона вскипал мозг. Она, пожалуй, из тех, кто встает пораньше, чтобы написать письма. А может, ворочается бессонно, и чем ближе Джексон к черной дыре начала ее жизни («Там пустота», – сказала она), тем острее тревога.

Джексон вздохнул и набрал ответ: «В Лидсе. Завтра встречаюсь с Линдой Паллистер».

Надин Макмастер ответила мгновенно: «Фантастика! Будем надеяться, она сообщит что-нибудь полезное».

– Ага, как же, – сказал Джексон телефону и сам растерялся, услышав в голосе дочерино упрямство.

«Нет, – сказал он ей в последнюю встречу, – тебе нельзя татуировку, сколь угодно „красивую“, и кольцо в пупке, и синюю прядь в волосах, и парня. Особенно нельзя парня».

«Да, – ответил он Надин Макмастер, – будем надеяться».

Дело Надин Макмастер тлело, но не разгоралось. Джексон отчитывался ей уже который месяц, нерегулярно посылал лаконические письма, тотчас провоцируя ответное чириканье о погоде в Крайстчёрче («Снег!») или о том, как «маленький Аарон» первый раз пошел в садик («Честное слово, вернулась домой и разрыдалась»). Надин Макмастер, как и Джулия, питала (необоснованную) любовь к восклицательным знакам. Бойкость, считал Джексон, вообще трудно передать на письме.

Он всегда считал, что новозеландцы – мрачный народ (заграничные шотландцы), но Надин вся аж звенела от бодрости. Конечно, сведения о Новой Зеландии Джексон почерпнул в основном из фильма «Пианино»[72]. В кинотеатре, на заре его (настоящего) брака, еще до ребенка, еще до того, как все пошло наперекосяк. Когда родилась Марли, они брали видеокассеты в прокате и засыпали перед телевизором. Теперь видеокассеты устарели, как и многое другое в мире Джексона.

Однако Новая Зеландия его занимала – не столько, впрочем, из-за Надин Макмастер, сколько из-за дневников капитана Кука, прочитанных в том году; героизм его странствий, его водительства поразил Джексона. Первый человек, совершивший кругосветное путешествие в обе стороны. Рекорд так и не побит, как рекорд «Малларда». «Эндевор» и «Маллард», две совершенные особи.