Трейси умаялась. Где-то она читала, что люди больше всего устают в магазинах и музеях. Девочка совсем вымоталась.

– Хочешь на ручки? – спросила Трейси.

Под этим весом едва не подогнулись коленки. Совсем крошка, а какая тяжелая. Сила тяготения – как у небольшой плотной планеты. Трейси с Кортни на руках доковыляла обратно до «Мамаш и папаш», забрала сиденье и приладила его в «ауди». Трех часов не прошло с тех пор, как у нее появился ребенок, а она от усталости уже инвалид – неудивительно, что все родители в «Меррион-центре» смахивают на зомби.

Она усадила Кортни в машину и удивилась, когда девочка пристегнулась сама. Они это умеют? Значит, и отстегнуться сможет?

– Не расстегивай, – посоветовала она. – На дороге полно дурных водителей.

Кортни пробормотала что-то в смысле «хорошо». Веки у нее посинели от усталости, и она совсем ошалела – Трейси видела такие лица у малолетних жертв насилия. Поневоле задумаешься. Собственно, удивляться нечему – чему уж тут удивляться? Мозг взрывается, как представишь, что люди делают с детьми. Раскаленная игла, все такое. Или, может, девочку тоже уморили сегодняшние виражи. Четыре часа дня, но время стало эластичным, тянулось в бесконечность.

Трейси глянула в зеркало – Кортни уже спала и сопела, жужжала, точно крупная пчела.

Интересно, размышлял Джексон, что нужно собаке? Наверное, корм и миска. То и другое он нашел в магазине «Дай лапу». Он отправился в поход по неизведанным землям. У него новая роль. Он знает, кто он, – он владелец собаки. Он еле справлялся с тем, что у него есть сын, – собака явно перебор.

– Какой очаровательный у вас бордер-терьер, – сказала женщина за прилавком.

– Да? – Джексон воззрился на собаку.

Он-то думал, это дворняжка беспородная. Вылитая дворняга и к тому же не слишком обаятельная. На морде и на боках кровь, и женщина сказала:

– Ой, он у вас что, подрался?

– Ну как бы, – ответил Джексон.

Женщина недовольно покосилась на веревку на шее у пса и спросила:

– А как сердешного зовут?

Джексон пролистал список имен, которые подошли бы псине больше, чем уже имеющееся, но ничего подходящего не нашел – только Джесс, однако это имя навеки принадлежало пастушьей собаке Этуэллов.

– Эмиссар, – в конце концов признался он. – Его зовут Эмиссар.

Пес навострил уши. Любопытно, кто его так обозвал. Джексон представил, как этот бугай, собачий хозяин – бывший хозяин, – стоит посреди поля и кричит: «Эмиссар!» В Раундхее изо рта Колина извергался лишь поток брани. Наверное, кто-то пошутил – кто-то, должно быть, говорил: «Надо причесать Эмиссара» или «Эмиссар спит у себя в корзинке».

Продавщица зоомагазина скептически воздела брови:

– Эмиссар? По-моему, это имя для большой собаки.

– У него большое сердце, – возразил Джексон.

Женщина обвела магазин рукой:

– Что-нибудь еще? Может, пальтишко? Для собаки, – прибавила она, когда Джексон на нее уставился.

Ему казалось, природа и так одарила собаку замечательным пальтишком, так что он отказался, зато купил кожаный поводок и отчалил, пока его не соблазнила, скажем, форма для четвероногого карликового моряка с лихой бескозырочкой, что висела за прилавком.

Джексон вынул швейцарский армейский нож и показал псу:

– Лучший друг человека. – Джексон пилил туго затянутую веревку, а собака смирно сидела. – Молодец, – похвалил Джексон.

В парке Джексону показалось, что собака взбалмошная, но теперь стало ясно, что пес просто жизнерадостен, – он смирно шел на поводке, не тянул, не дергал и обществом Джексона, похоже, наслаждался. Джексон глупо выглядит, да? Расхаживает по улицам с шавкой, а та целеустремленно семенит рядом. А как женщины относятся к мужчинам с мелкими собачками? Решат, что он гей? Он вызывает больше доверия, чем мужчина без собаки? (Гитлер, впрочем, любил собак.)