Легким движением освобождаю кисть. Без особых усилий кладу лапу обратно.

— Это ты не наглей. Я тут себе уже место нагрел, вообще-то.

Ярина поворачивается ко мне лицом. Взгляд ее такой очаровательно осуждающий… Прелесть!

Я, конечно, сразу же кладу ладонь Ярине на спину. Ни к чему ей нервничать.

Целую её в переносицу.

— Таааак, кормить меня тут никто не собирается, — и с надеждой уточняю. — Да?

— Вот ты… сонный мишка. Проснись хоть до конца.

Она смеется и начинает вставать.

— Не. Я лучше еще бока погрею.

— Хорошо. Поваляйся пока. Что предпочитаешь на завтрак? — уточняет она, а я хитро прищуриваюсь. А когда слышу ее ответ, позволяю себе громко рассмеяться.

— Нет-нет. Только не овсяноблин! Они у меня внутри сырые остаются, — признается она скорбно.

— А ты пробовала их готовить? — я подозрительно прищуриваюсь.

— Естественно! После такой-то демо-версии!

Приятно, чего уж там. Но я так-то с ее рук всё, что угодно, сожрать готов. Лишь бы персонально для меня!

— Ладно. Сейчас встану. Вместе приготов…

Я замолкаю, потому как где-то в отдалении пищит телефон.

Смс-ка. Напрягаюсь я мигом! Надеюсь, не от баклана ее...

— Это твой.

— Да, — она кивает. — Сейчас гляну.

Если хоть одна сволочь испортит нам сегодняшнее утро… я за себя не ручаюсь!

27. Глава 27

Я торможу, заворачивая в спальню. Привалившись к дверному косяку плечом, складываю руки на груди и разнеженный прислушиваюсь к милому щебетанию Ярины. Она, удобно устроившись на кровати и сложив ноги в позе лотоса, болтает с дочерью по видеосвязи. Сладкие переливы ее голоса дурманят, впиваются в разум и отравляют собой кровь. Я не хочу никуда сегодня уезжать. Я не хочу оставлять ее одну. Ехать на работу. Мне просто хорошо с ней. Сжимать ее в медвежьих объятиях, ощущать ее присутствие, разговаривать или молчать, и даже невинно прикасаться или просто смотреть на Ярину. Я испытываю во всем этом ненормальную, дикую потребность, которую не перебивает ничто.

Взбудоражившее нас обоих недавнее смс оказалось весточкой от свекрови: фотоотчет, как бабушка и внучка готовят завтрак. А потом и итоговое фото. Я, кстати, заценил. Блинчики жарили. С творогом. Угу…

Невольно сглатывая слюну, тщательно прислушиваюсь к разговору, отмечая, насколько ласково и радостно Ярина воркует с дочерью.

Она сосредоточена на диалоге со Светой, полностью погружена в беседу. Ярина кажется такой мягкой… и одновременно сильной. Очень осторожной… а мне так хочется, чтобы она могла со мной по-настоящему расслабиться, перестать себя сдерживать и просто ни о чем не задумываться. Видеть ее настороженность — неприятно.

Наконец, Ярина обращает на меня внимание, и я знаком показываю ей, что завтрак готов. Я уже успел привести себя в порядок — помятая после сна рожа уже не отталкивает — и отправил Ярину еще немножко понежиться. А сам быстренько начал хозяйничать. Ну, хочется мне ее на руках носить, удивлять и видеть неприкрытое восхищение в проницательных искренних глазах!

Пока отточенными движениями колдую над сковородой с поднявшимся омлетом и натираю сыр, мне, конечно же, звонит… отец.

Я бы предпочел с ним не разговаривать сейчас, но он же из-под земли достанет. Да и проще один раз отшить, чем скидывать или игнорить по три вызова за пять минут. У меня так-то совершенно нет желания общаться, но мало ли, вдруг что-то срочное.

— Да.

— Ты не на работе, что ли? — грозит батя суровым тоном.

Надо же так. Уже с утра возмущается. Заняться ему что ли, нечем?

— Еще нет. После обеда приеду.

— Интересное кино. Я его тут жду. А он где-то «там» прохлаждается!