— Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по своему, — процитировала я задумчиво. — Не затянулась епитимья-то?

— Тоха уже взрослый и может за себя постоять… если захочет, — пожал плечами Алеша довольно беззаботно.

Он вообще рассказывал эту древнюю историю без надрыва, с улыбкой даже. Так говорят об отболевшем. Отговорила роща золотая, ну, вы понимаете, — светлая грусть об ушедшем, не более того.

Я спросила себя: долго бы смогла продержаться в Алешиных женах, прилагайся к нему злобный младший братец, или бы сбежала, теряя тапки, еще быстрее, чем Римма? У меня ведь даже не было гантелей на ногах в виде ребенка.

Мои размышления прервал длинный звонок в дверь, Алеша поплелся открывать, а я вернулась к своему голубому бархату.

— Арина? — раздался его удивленный, но в то же время ласковый голос.

Алеша любил свою дочь, но порой она была настоящей мелкой злодейкой, и приходилось включать актерские способности, изображая родительскую доброжелательность.

Бум! Бум! Это стукнулись о стену ее кроссовки, которая девчонка явно энергично стряхнула со своих лап. Экспрессией детонька пошла в папеньку. Вот-вот начнет декламировать: «недаром нас не взяли на Парнас», обычную распевку Алеши. Или как там это у актеров называется, когда они калибруют тембр своего голоса.

— Я с этой женщиной больше жить не буду, — провозгласило дитятко и в ту же минуту появилось на пороге.

Не сказать, что из коридора в зал пролегал длинный путь.

Увидев меня, Арина явно растерялась. Кажется, она успела забыть, что любвеобильный папенька снова женился.

— С какой женщиной? — не понял Алеша.

— С твоей бывшей женой, вот с какой!

— Ты говоришь о маме?

Девица молчала и пыхтела.

Я продолжала щелкать ножницами, опустив голову.

Кажется, пора было домой. Семейные разборки — не мой конек.

Я со своей-то матерью не знала, что делать, куда мне было возиться с чужими детьми.

— Что случилось? — растерялся Алеша. — Вы поссорились?

Ее маменька — тихоня бледная Лиза, бухгалтерша, которая попыталась обокрасть Антона, — мне тоже не сильно-то нравилась. Эта женщина отправила меня выторговывать для нее алименты! Но это же не значило, что я теперь должна воспитывать ее девятилетнюю дочь?

— Мы расстались навсегда, — сообщила Арина.

В ее голосе звучало столько пафоса, что сразу было понятно: Алеша переборщил, таская дочь на репетиции.

Я бы туда вообще людей, которым не исполнилось двадцать, не пускала. Русская классика способна до основания разрушить неокрепшую психику.

Впрочем, Алеша в минуты душевного волнения вообще переходил на греческие хоралы.

Вот и сейчас его голос сорвался в неведомые дали.

— Что ты говоришь, дочь моя?

— Что буду жить здесь! Что это такое? — и Арина подняла кусок голубого бархата.

— Бальное платье, — неохотно объяснила я.

Мне захотелось отобрать у нее лоскут, как будто мы были в одной песочнице с ограниченным количеством пластмассовых лопаток.

— Ты что, собралась на бал?

— Пока нет. Но когда начнется бал, у меня будет платье.

Арина замолчала, обдумывая услышанное.

Потом тряхнула белобрысыми волосами.

— Мне надо учить уроки, я пойду в свою комнату, — и потопала в нашу спальню.

Ну да, больше-то ей идти было некуда.

Значит, нам с Алешей оставался неудобный диван в проходном зале.

Ох, почему меня бабушка не научила любить богатых мужчин?

Алеша принялся искать мобильник, а потом отправился на кухню выяснять ситуацию у своей жены номер два.

Жена номер четыре, то есть я, принялась аккуратно собирать ткань.

Бежать, немедленно.

В глушь, в Саратов.