Факт есть факт: мальчик Олег, второкурсник экономического факультета, был круглощеким колобком, которому в любой романтической истории досталась бы роль комедийного друга, не более того.

И теперь мне предстояло вырвать у него кусок хлеба и отдать его младшей сестре.

Оу, я же теперь злая мачеха, — осенило меня, — оу, возможно вместо цветов мне стоило припасти наливное яблочко.

Но я купила очаровательный букетик из крокусов и ярких фрезий.

Наверное, в похоронном бюро редко встретишь человека столь же одухотворенно-восторженного, как я.

Стоит начать только придуриваться — так сложно остановиться.

По крайней мере, строгие клерки провожали меня осуждающими взглядами — буйные черные кудри, яркая розовая помада, воздушное платьице, пестрый букетик.

То ли просительница, а то ли видение.

— Мирослава? — Антон рывком открыл дверь, явно намереваясь куда-то мчаться и что-то решать, и резко притормозил.

— Привет, — и я неловко протянула ему фрезии и крокусы.

Антон ужасно удивился.

Мужчинам по какой-то причине редко дарят цветы. Не знаю, почему так вышло, но вот мой вам совет: хотите поставить мужчину в тупик — вручите ему букетик.

— Лехины жены становятся все затейливее, — пробормотал Антон себе под нос, сунул цветы подмышку и отступил обратно. — Прошу, — широким жестом пригласил он.

У него был строгий, даже безликий кабинет в духе чиновника среднего пошиба. Шоурум с гробами выглядел куда презентабельнее этой комнатушки, чьи окна выходили на кирпичную стену.

— Я без предупреждения, — произнесла я, разочарованно оглядываясь по сторонам, — забежала на минутку по-родственному.

Кабинет казался таким же фальшивым, как и его хозяин.

Будто просто прикидывался чем-то незаметным, но стоит поскрябать по дешевым панелям, как можно обнаружить редкие породы дерева.

Едва удержавшись от того, чтобы начать простукивать стены, я пристроилась на скромный стул с кожзамовым сиденьем и уставилась на Антона.

Записка с аргументами Лизы прожигала дыру в кармане.

— Сколько? — спросил Антон, даже не прикидываясь радушным хозяином.

— Спасибо, — прощебетала я, — что предложил. От кофе, пожалуй, я не откажусь — и хорошо бы с конфеткой.

— С конфеткой, — повторил Антон снова несколько обескураженно. — Ну конечно же.

И принялся кому-то звонить, требуя напитки.

Букет так и торчал в его подмышке, но отчего-то это не было смешно.

Это было, если хотите, устрашающе.

Как будто хищник вздумал прикидываться травоядным, но зубы у него уже нетерпеливо пощелкивали.

— Гольфы забыла, — перестав терзать интерком, небрежно заметил он.

Тут пришла моя очередь удивляться:

— А?

— Милое платьице, цветы, кудряшки, конфетки. Еще бы гольфы — и образ Лолиты-переростка был бы более полным.

Лолита-переросток!

Стало так обидно, что на несколько минут я почти забыла о своем возрасте — полновесный тридцатник на носу.

Все дело в том, что я слишком чернявая. Блондинки выглядят легковеснее, им больше сходит с рук.

Будь мои кудряшки золотистыми, а глаза голубыми — ему бы и в голову не пришло рассуждать о всяких дурацких гольфах. Он бы просто любовался персиками моих губ и озерами моих глаз.

Что и говорить — вечно приходится делать лимонад из лимонов, и хоть бы раз получилось малиновое варенье, например.

— Теперь ты будешь надо мной глумиться, потому что я нахожусь в постыдном и унизительном положении попрошайки? — уныло уточнила я, разглядывая бесполезные кружева моего подола.

Он хмыкнул и уселся на стол, небрежно бросив цветы на документы.

— Удивительно, но ты первая из Лехиных жен, кто заговорил о стыде. Прежние все больше напирали на то, сколько я ему должен.