На последних строчках голос певицы набрал еще больше силы, и «Льющие на землю льдинки бессердечные» Лена уже прокричала.

Тут же сцена вспыхнула ярким светом и в песню вступили остальные инструменты. Стихии около сцены в который раз напрягли зрение, пытаясь узнать, кто скрывается за капюшонами. Они знали, что за барабанными установками сидит Ярик, за двумя гитарами Сева и Толик, но вот кто играет на бас-гитаре, до сих пор оставалось тайной. Музыкант появлялся лишь на концертах, а потом исчезал. И девушки еще ни разу не то что с ним не разговаривали, просто-напросто не видели его лица. Знали только, что это друг Ярика, Миша, на дне рождения которого Лена и познакомилась с будущим женихом.

Вскоре в громкую музыку ворвался шепот Евы, стоящей позади барабанных установок на возвышении.

Все сменяется друг другом:

Ночь – днем,

Зло – добром,

Тьма – светом,

А беспомощное дитя – стариком немощным.

Сестра Лены сейчас точно так же была совершенно на себя не похожа. Каштановые волосы были покрашены в золотой цвет, выпрямлены и тщательно расчесаны, а на голове из них и мелких цветов был выложен венок, напоминающий корону. Девочка была облачена в белоснежное платье в виде широкой рясы, скрывающей в складках руки и ноги.

Пока все внимание было обращено на Еву, Влад успел переместиться за синтезатор, а на рояле уже сидела Катя с прямой спиной и немигающим взглядом. Музыка снова набрала обороты, приветствуя третью певицу.

– Откуда они берутся?! – пытаясь перекричать толпу, спросила Лиса у Джен.

– Может, перемещаются? – предположила девушка, разглядывая последнюю солистку.

Она, как и Лена, была облачена в темный наряд, но если платье Волынской было темно-коричневым, с золотыми объемными вставками на лямках и корсете, то одеяние Кати было полностью черным. Оно, в отличие от Волынской, было легким. Юбка состояла из многочисленных полос, которые открывали длинные ноги девушки, спина и плечи ее были обнажены. Волосы сплетены и уложены в строгую прическу, из которой не выбивался ни один волосок. Глаза девушки были ярко накрашены, а на шее, как всегда, висела красная нить, напоминая галстук.

Все в мире можно предсказать:

Когда наступит лето,

Сколько мгновений осталось до рассвета,

По какой тропинке идти не стоит,

Кто тебя предаст

И кто тебе поможет.

Лена, до этого замершая посередине сцены практически неподвижной статуей, голова которой, как у слепого человека, была направлена строго вперед, будто глаза, скрытые повязкой, смотрели поверх голов, ожила, поворачиваясь к Кате и зло пропевая слова громким голосом, перекрывающим пение второй солистки:

Но не всем дано все знать наперед.

Только Рок, Слепой Рок знает это.

Он ведет тебя и меня по пути вперед.

Ты свернешь здесь, а я сверну там.

За тем поворотом найдешь ты покой,

А я пойду вперед, махнув тебе рукой.

Лена безразлично, словно отмахиваясь от надоевшего человека, подняла кисть и снова повернулась в сторону учеников. От прозвучавших эмоций в голосе солистки толпа взорвалась криками и свистом, поэтому проигрыш и шепот Евы потонули в шуме из импровизируемого зала.

Все сменяется друг другом:

Ночь – днем,

Зло – добром,

Тьма – светом,

А беспомощное дитя – стариком немощным.

Наступила череда барабанного соло. Толпа ободряюще кричала, пока Ярик свирепо терзал свой инструмент, а Ева неспешно спускалась с возвышения и продвигалась к Лене и Кате. Девочка застыла по другую сторону от сестры, которая все так же «смотрела» в одну точку.

Все движется, и все изменяется.

Не стоит спорить с судьбой,

Человек ей лишь подчиняется.