– Что это было? – спросил Эд.

– Кажется, одна из солисток Рока, – пожал плечами Рей. – Как ее зовут? Что-то на «Е»?

Эд и Дэн, не сговариваясь, прыснули от смеха. Даже Кара улыбнулась уголком губ.

– Очень смешно, – кивнул Рей, тоже улыбаясь. – Я помню, как ее зовут, и с памятью у меня все в порядке.

– Говорят, у нее что-то серьезное с головой. – Дэн постучал по виску.

– Да здесь у всех что-то с головой. Взять хотя бы Стихий, – проворчала Кара. – Что она тебе нашептала?

Рей смущенно улыбнулся, но все-таки выдал великий секрет его и Евы.

– Сказала, что у ее бабушки есть капли для памяти. Она принесет их в следующий раз мне…

Лиса схватилась за рот и на корточках поползла в сторону своего стола. Джен следом за ней, сжимая в зубах сумочку.

***

Все сменяет друг друга в этом мире.

Белое покрывало тает в свете.

Зеленое, усыпанное красками,

Цветет незримыми подсказками.

Затем приходит сладкое и пряное,

Даря всем солнце беспокойное.

Золотое покрывало осыплется на голову

На продуваемой ветрами улице.

И снова серебристое, и снова тучи снежные,

Льющие на землю льдинки бессердечные.

Вслушиваясь в знакомые слова, Стихии уже в который раз пытались найти в них смысл. Втайне же друг от друга они завидовали окружающим их ученикам. Никто из них в словах любимой всем училищем песни Слепого Рока, исполняющего одноименную песню, не искал особого смысла. Никто из них не задумывался о возможном предсказании или смерти. Они были веселы и счастливы оттого, что слышат любимую музыку и видят знакомые лица на сцене.

Звучала только первая песня, поэтому ученики были еще и взбудоражены ожидающим их концертом, который проходил на площади перед главным корпусом на возведенной сцене. Толпа тянулась от ее подножья и доходила чуть ли не до развилки, ведущей в жилые корпуса. А так как народу было много, училище, благодаря спонсированию Исупова и поддержке силы Покровского, установило два огромных экрана, чтобы группу можно было не просто слышать издалека, но еще и видеть, что являлось неотъемлемой частью шоу.

Из музыкантов на сцене первым появился Влад, играющий вступление к первой песне на старинном фортепьяно. Впрочем, о том, что этот человек именно Исупов, приходилось только догадываться, потому что музыкант был одет в костюм Защитника немного непривычного покроя, который включал в себя капюшон, опущенный на глаза и скрывающий половину лица.

Затем на темной сцене как-то незаметно появилась девушка – тоже в сценическом образе, который скрывал ее истинную внешность. Черные волосы спускались до талии волнами, глаза были скрыты черной повязкой, из-за которой волосы на затылке немного приподнимались. От повязки или, вернее, от скрытых под ней глаз тянулся грим в виде уродливых шрамов, которые рассекали щеки и достигали уголков губ. Платье на девушке было с пышной, тяжелой юбкой, из-за которой певица практически не могла двигаться, и с жестким корсетом, сковывающим ее. Из-за этого она походила на фарфоровую куклу, застывшую по середине сцены, открывающую рот и иногда двигающую руками, в одной из которых был зажат микрофон. Словом, узнать непоседливую Лену в безжизненной, одновременно прекрасной и уродливой девушке было сложно.

Голос Волынской вплелся в мелодию фортепьяно, и толпа затаила дыхание, ловя слова, которые произносил сильный, уверенный, не терпящий возражений и завораживающий голос. Джен краем глаза заметила, как Лана еле заметно покачивает головой и шепотом повторяет слова. Впрочем, эффект порабощения голосом певицы распространился не только на Покровскую, многие ученики еле слышно подпевали вступлению. Так, например, стоящая рядом со Стихиями девушка даже сжала ладони в кулаки, притянула их к груди, зажмурилась и повторяла за Леной, словно молитву.