– Если он еще раз это повторит, я его точно убью…

– Ты это повторяешь уже четвертый год, а он все еще жив. Нет тебе веры.

В подтверждение слов Волынской Покровский снова заорал свою любимую вот уже около пятнадцати минут фразу. Зайцева тяжело вздохнула и устало опустила голову на плечо рядом стоящего, а вернее, качающегося из стороны в сторону с прикрытыми глазами Ромы. Легков встрепенулся и удивленно огляделся.

– Что он только что сказал?

– То же, что и минуту назад, – пробормотала Лиана. Легков кивнул и снова опустил голову, прикрыл глаза, покачнулся и опять встрепенулся.

– У всех есть шары? – проорал Дима.

– О! Смена пластинки! – обрадовалась Лена и даже несколько раз хлопнула в ладоши. Наследник тут же кинулся к ней с шарами в руке, но, завидев, что Волынская сжимает в ладони сразу с десяток воздушных гигантов, непонимающе захлопал глазами.

Саша ободряюще похлопал друга по плечу, посоветовав тому успокоиться. Лена не смогла сдержаться и заметила, что: «Папочка волнуется, ведь его доченьке уже девятнадцать – совсем взрослая. Скоро, упаси господи, и с мальчиками начнет встречаться», – на что получила гневную отповедь, основная суть которой сводилась к тому, что сейчас не до ее дурацких шуточек.

– А у меня шарика нет, – признался голос за спинами гостей, отвлекая Покровского от удивленных его эмоциональной речью Лианы и Лены.

– Почему нет?! Ты где была?! Вставай в строй! – Мазнув по девушке в белом взглядом, Дима вручил ей сразу пять шаров и переключил свое внимание на улыбающихся Стихий: – А вас где носит? Джен, а ты здесь что делаешь?

Первым, как ни странно, смысл того, что произошло, дошел до сонного Ромы, который как раз в этот момент снова встрепенулся и осмотрелся. Он первым выкрикнул: «С днем рождения!» – и запустил в небо шары. Следом за ним криками, смехом, свистом и хлопаньем в ладоши разразилась и остальная толпа. В небо были запущены около сотни разноцветных шаров. Музыка стала громче, и крокодил Гена затянул свою песенку про день рождения.

Покровская неустанно улыбалась, смеялась и еле сдерживала слезы счастья, осознавая, что это, возможно, ее последний день рождения. И в то же время она была абсолютно счастлива, наблюдая за радостными знакомыми лицами, слыша смех и веселье любимых голосов и…

Опять же, как ни странно, последним отпустил в небо шары Дима. Только вот задорно-радостное: «С днем рожденья!» – умудрился заменить яростным:

– Вы идиоты! Что натворили?! Я же сказал: ждем Лану!

Смех и крики тут же стихли. Все удивленно обратили свои взгляды на Покровского, который к виновнице торжества теперь стоял спиной.

Саша, встретившись взглядом с другом, кивнул ему за спину. Тот обернулся и был вынужден лицезреть зажимающих рты, сползающих по стеночке и давящихся смехом Стихий, которых возглавляла его сестра в непривычной для себя одежде.

– Ты во что оделась? – возмущенно-обижено пробормотал Покровский. – Я тебя не узнал…

Толпа разразилась новым приступом смеха. Больше всех было слышно Лиану, висящую на руке Лены, потому что ноги ее вдруг резко отказались держать.

– Это ему наказание за наши мучения! – сквозь смех выговорила Волынская. Зайцева согласно закивала, не в силах прекратить смеяться.

Когда веселье стихло и все по очереди начали поздравлять Лану с праздником, именинница, улыбаясь незваным гостям, про себя костерила чересчур деятельного брата. Девушка планировала отпраздновать девятнадцатилетие в узком «семейном» кругу, пригласив только Стихий, Трезубца и Влада, как самых близких друзей, Лиану, как предполагаемую будущую родственницу, ну и Лену, потому что Зайцеву без подруги представить было сложно. А Дима позвал около двадцати-тридцати гостей. Спасибо, конечно, ему и за то, что всех этих людей Лана знала и многих считала если не друзьями, то хорошими знакомыми.