Когда она прибыла на место действия, там уже обнаружилась большая часть семьи. В небольшом помещении стояли Матвей, держащий Дениса за рубашку над головой, смеющийся Кирилл, удерживающий злую жену вдали от друга, мокрая Лера, извергающая проклятья. Младший Исупов держал над готовой душ, из которого на пол тоненькой струйкой стекала вода, и, повизгивая, смеялся. Всю эту картину дополняли стоящие в дверях Наташа и Рома, пытающиеся вставить хоть слово в разворачивающийся скандал.

– Это вы так руки моете? – строгим голосом поинтересовалась Кристина, рассматривая разрастающуюся лужу у ног Покровского. – Матвей!

Мужчина тут же отобрал душ у мальчика и бросил его в ванну, выключив воду. Лера была отпущена и, как только добралась до Покровского, пнула его в колено, тут же выскочив из ванной, видимо, чтобы не быть пойманной. Впрочем, Матвей не собирался ее преследовать, усаживая Дениса себе на шею и готовясь выслушать от Кристины наставления о том, как себя можно вести и как нет, зная, что поблажек по возрасту ему не будет.

Остальную часть дня вся семья провела за накрытым столом, вспоминая ушедших родственников и делясь последними новостями. Роман и Кристина вспоминали Дмитрия, Лиану, Владислава и Екатерину. Ирина и Инна рассказывали про свою учебу в училище, даже Женя подключилась к разговору об общих знакомых. Матвей, Кирилл и Лера поведали о новостях на службе – или, вернее, ту часть, которую имели право разглашать.

И только под вечер, когда немного перебравшая со спиртным Кристина углубилась в рассказы о жизни в начале войны, когда дети еще были маленькими, а их родители живы, Матвей заскучал, не стесняясь это показывать, демонстративно зевая, что не скрылось от сидящего рядом Смирнова.

– Неужели тебе совсем не интересно? – спросил он у Покровского, когда женщины начали прибирать со стола и они остались одни в столовой.

– Что именно? – не понял Матвей.

– То, какими были твои родители.

– Нет.

– Они были хорошими людьми, – после затянувшегося молчания заметил Смирнов.

– Может быть, – пожал плечами Матвей.

– Они любили тебя.

– Не начинай, – поморщился Покровский. – Ты ведь знаешь эту историю.

– В ней виноват не ты, а Рей. Я уверен, Дима тебя не стал бы винить в том, как все сложилось. Ты не виноват…

– Что ты от меня хочешь? – перебил Смирнова Матвей.

– Они твои родители, я хочу, чтобы ты соответственно к ним относился. Они не заслужили, чтобы их сын воротил нос от их могил и своей семьи.

– Я их не знаю, не помню. Единственное четкое воспоминание, связанное с ними, это… – Матвей замолчал, не договорив, но Роман и так прекрасно знал, чем должно было закончиться это предложение.

– Я не прошу тебя резко полюбить их. Просто прояви уважение. Они ведь тебе не чужие. Они были готовы на все, чтобы защитить тебя. Уж поверь мне. Абсолютно на все, – весомо добавил Смирнов, на уровне сердца касаясь пальцами рубашки, под которой наверняка находился медальон, который он теребил каждый раз, когда начинал нервничать. Вот и сейчас он, кажется, терял самообладание, раз начал касаться его. И не без причин. Роман уже не раз и не два пытался заводить с Матвеем этот разговор, но каждый раз он от него отклонялся. И если в первые годы его пребывания в наземном мире Смирнов не настаивал на этом, то в последнее время разговоры о Лиане и Диме все чаще стали возникать в их беседах.

– Они были готовы на все не ради меня, а ради другого Матвея, который еще был их сыном. Я же другой, и у меня есть своя семья, – ответил Покровский сквозь зубы, не поднимая глаз на друга и наставника.