* * *

Пробуждение было болезненным. Меня положили на что-то жесткое и принялись раздевать. Попытки оттолкнуть преступника привели к очередной волне боли и темноте.

* * *

На этот раз было тепло. Я лежала под какими-то шкурами. Где-то рядом потрескивали сухие дрова. Разглядеть пламя не получилось. Его загораживала огромная широкая голая спина. Попытки подняться привели к боли и темноте.

* * *

Чья-то рука прикоснулась ко лбу.

— Мама?

У меня хриплый голос. В горле пересохло.

— Так меня еще никто не называл, — ответили мне низким тихим голосом. — Но если тебе так проще, не имею ничего против. Попей.

После двух глотков теплой воды, которой меня любезно напоили, я открыла глаза и снова закрыла. Ничего, кроме расплывающейся фигуры, увидеть не смогла. Слишком ярко. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. А вот на третий раз я увидела его. Тот самый пьяница, который случайно улетел с обрыва вместе с горной речкой, сидел у края самодельной кровати и смотрел на меня. На этот раз я зажмурилась осознанно.

— Вы голый.

Я и раньше видела голые торсы циркачей. Правда, не такие большие и накаченные.

— Да где ж я голый?

Его голос оставался серьезным, что привело меня в полное замешательство. Может, у него что-то с головой? Или же вода не смогла до конца его отрезвить. Следует проявить осторожность и терпение.

— Здесь.

Решила я указать куда-то, где должна была быть его грудь, но слегка не рассчитала и ткнула пальцем в горячее тело.

В этот момент с грохотом открылась входная дверь.

4. София

«Моя маленькая хрупкая девочка!»

Лана была белая как снег. Она лежала на какой-то доске, брошенной поверх старых балок, под несколькими, поеденными молью шкурами.

Луи стоял в проходе, мешая подойти к ней. Огромная фигура, похожая на медведя, сидела возле девушки, которая силилась встать, пока не осознала, что под шкурами она нагая. Округлившиеся глаза свидетельствовали о том, что это стало открытием даже для нее, но укротителя львов это уже не интересовало.

— Падшая женщина! — закричал он. — Как ты посмела опозорить свою семью.

— Дядя…

Моя маленькая девочка попыталась объяснить все. Но разве этот ирод позволит ей вставить хоть слово.

— Сбежать с мужчиной, чтобы провести с ним ночь! Была бы жива твоя мать…

— Так, минутку. Позвольте вмешаться, пока это не зашло слишком далеко. Вы все неправильно поняли…

Мужчина встал перед Ланой, что уже не могла остановить слезы. Но и он был перебит нашим грозным Людвигом.

— А ты молчи, сопляк! Считаешь, я на тебя управу не найду? Кину к своим тиграм, от тебя, кроме костей, ничего не останется. Думаешь, раз она сиротка, то и вступиться за нее будет некому? Я сотру тебя в порошок, ничтожество.

Незнакомец медленно сложил огромные руки на могучей груди, поднял голову и произнес стальным голосом, растягивая каждое слово.

— Ну… Давай… Посмотрим.

Меня как громом поразило, когда Луи непроизвольно сделал шаг назад. До талантов моей прабабки, что была целительницей и ясновидящей, мне далеко. А те крупицы магии, которые достались мне, редко дают хоть какое-нибудь ясное прорицание. Но в тех единичных случаях, когда слова отчетливо вырисовываются в голове, пробивая ознобом все тело, я знаю, что видение и предсказания верны. На этот раз картины были ярче, а слова отчетливее, чем когда-либо.

С вершины двуглавой горы стекали быстрые воды, унося следы крови в сторону полыхающего огня, высотой с два человеческих роста. Лана, сидящая на коленях перед дядей, у которого в руках хлыст. Он замахивается, слышен удар, девушка зажмуривает глаза, но удар не долетает. И замогильным голосом, моим же голосом, в моей же голове звучат слова: