Сердце Рады медленно и гулко билось о ребра, отдаваясь в висках. На душе было неспокойно – будто вот-вот произойдет что-то эдакое, важное.

– Хи-хи-хи… – Послышалось снизу. Голос скрипучий, как не смазанная дверца, и высокий. Рада, любопытствуя, опустилась на колени и заглянула под лавку.

Из тени между бадейкой и ивовой корзиной на нее глядела пара отблескивающих зеленым глаз. – Чего пригорюнилась, девица?

– А ты кто таков будешь? – Шикнула Рада, нахмурившись.

– Банник я. – Проскрипело существо, словно сотканное из тени, или покрытое густой угольно-черной шерстью. – Пару вам поддать, девоньки? – Заискивающе спросил дух.

Рада быстро сунула руку под лавку и ухватила существо поперек тушки, вытягивая из укрытия, словно кошка зазевавшуюся мышь:

– Врешь!

Девки рядом – кто в сорочке, а кто и вовсе уже голышом – удивленно заохали, и принялись тыкать в шипящий комок черного меха пальцами. Нежа даже вскрикнула от испуга.

– Эта баня новая, в ней еще ни одного ребеночка не родили! А значит, и банника в ней нету. – Объяснила Рада, шагая к печке. – Да и выглядишь ты не как банник, а как… – Девушка распахнула дверцу, чувствуя, как пальцы обдает жаром. – …Самый обычный зловредный дух! – С этими словами она швырнула комок тьмы в печку. Демоненок завопил, прыгая по углям, и, кажется, выскочил через трубу.

Женщины вокруг загудели, кто одобрительно, а кто надменно: “Ишь, выделывается тут! Много ли сил надо, такого мелкого духа спровадить…”. Рада прикусила язык, чтобы не ответить колкостью на колкость, и молча вернулась в свой угол.

По такой жаре душегрею носить было смерти подобно, так что поверх рубахи на Раде обыкновенно были только понева да передник. Девушка распустила завязки, снимая запашную юбку, а за ней за подол стянула с себя рубаху, после и сорочку. Распустила косу. И последней сняла с головы широкую ленту, закрывающую лоб, с весело позвякивающими на висках кольцами – девичий убор, не женский. Уже к завтрашнему вечеру она снова повяжет эту ленту, вернется к привычным хлопотам в отчем доме. Но на одну ночь…

– Ты куда пропала, Радуся? – Проворковала тетка Мирава, и только тут девушка заметила, что осталась в предбаннике одна. – Пошли, обливать тебя будем!

И ее, словно настоящую невесту, поставили на самую высокую лавку, и обливали: так, чтобы вода с Рады скатывалась на других девушек. Чтобы силой и удачей своей поделилась, чтобы остальные тоже поскорее вышли замуж…

***

Погода стояла безветренная, что было весьма на руку: костры раздувать больше нужного не будет, и если что случайно загорится, можно успеть потушить. Мошкара звенела в неторопливо сгущающихся сумерках, изредка шуршали в подстилке мыши да зайцы.

Воцарившийся на опушке покой разрезал пронзительный вопль:

– Ай! Песий ты выкормыш! Ты на меня ворота уронил! – Гаркнул один мужской голос.

– Да как же я уронил, если тебя твоим концом пришибло?! – Возмутился второй голос, принадлежавший парню помладше.

– А вот ты уронил, я и не удержал свой конец! И мне прямиком по ноге ударило, зараза. Держи крепче, и не роняй больше!

Двое снова подхватили деревянную раму ворот и с пыхтением подрели глубже в лес.

– А далеко еще? – Спросил второй голос.

– Да уже пришли почти, вон, видишь: за валуном, на медведя похожим, там лиственница есть приметная. У нее ствол на высоте головы раздваивается. На эту-то развилку ворота и посадим, как всадника на коня! Вот хозяева-то оббегаются, пока сыщут! – Разъяснил первый голос, делая паузы на частые усталые вдохи.

– А-ха-ха, хорошо ты придумал! – Поддакнул ему второй.