Класс!

Если бы со мной так в офисе поступили, то я бы взбрыкнула. Хотя, Коля же так не делал. Вообще, меня сто лет по попе не гладили, я, можно сказать, одичала.

Но здесь… Это что-то из юности. Меня хотят, но я на работе. Меня не тронут, но нужно быть осторожной. И удовольствие, и чувство опасности, и непередаваемое чувство восторга, что ты интересная.

Я уже и забыла, какое это возбуждение вперемешку с возмущением, когда тебя на мероприятиях, как официанточку щупают.

Сдержанно поворачиваюсь, натягиваю улыбку.

– Вот это попка! – слышу глухой хрип.

Друг жениха. Лицо спрятано под тенью шляпы. На смуглых предплечьях наколки. И две подружки невесты с двух сторон от него внимательно меня рассматривают. С ревностью.

Парень высокий, почти на голову выше меня. Смотрю ему в лицо, и улыбка сползает.

Я бы в жизни его не узнала!

Ему было девять, мне тринадцать. Вместе мы жили меньше года. Пятнадцать… Нет! Почти шестнадцать лет прошло.

Но эти глазища тёмно-карие! Эти брови чернющие, хмурые. А главное рот! Широкий с ямочками в уголках. Мальчик вырос, а форма губ не изменилась.

Я ошиблась?

– Игнат, – повисает на руке здорового парня одна из подружек невесты. – Ты б хоть меня пощупал.

Она уже выпила и имела планы на смуглого красавца. И другая девица тоже слюни пускала, глядя на парня снизу вверх.

Много я в жизни встречала парней по имени Игнат? Нет. Одного. Его.

Игнат смотрит на меня во все свои сумрачные бездонные глаза, облизывает пересохшие губы, и они становятся темнее, как багровый шёлк. Я залипаю на них, на гладко выбритом лице, на приятных худощавых чертах. Мой взгляд скользит по жилистой шее. Ворот расстёгнут, бабочка висит, зацепившись за пуговицу. Небрежно, но так… разнузданно, свободно, непринуждённо. Белая рубаха подчёркивает косую сажень в плечах и серьёзную мужскую фигуру.

С трудом сглатываю.

Можно сказать, что я – Лиза, что он ошибся. Но слишком поздно. Он тоже узнал меня.

Двенадцать лет и двадцать восемь — разница большая. Только вот Игнат любил мою маму, он точно не забыл её глаза. Они передались мне по наследству. Серые, почему-то печальные.

– Привет, Ева, – хрипло выдыхает он тихо.

– Это Лиза, – смеётся девка в розовом платье и тычет пальцем в мою грудь на бейджик с не моим именем.

– Палец сломаю, – жутковато рычит Игнат и смотрит на девушку таким взглядом, что я почему-то думаю о своих пальцах.

Подружки невесты неожиданно решают смотаться. Вначале по-тихому, потом взявшись за руки, выбегают из павильона на лужайку и периодически оглядываются...

Правильно. Его надо бояться.

5

Он прошёл очень тяжёлый жизненный путь, и началось это с раннего детства. Родители Игната погибли в автокатастрофе, он один выжил. Так что смерть видел в очень раннем возрасте. Года три ему было. Опека, недолго думая, отдала его родному дядьке. А тот пил и на ребёнка плевал. Рос мальчик с собаками, дрался с ними за куски еды. Ещё получал периодически от взрослых и от соседских детей. Продолжалось это несколько лет, пока его не забрали в детский дом и не занялись из маугли делать полноценного члена общества.

Детские дома бывают разными, тот, куда попал Игнат, был очень плохим. Драки, воровство, борьба за еду уже были в крови у ребёнка, и только закоренели там. От него отказались несколько опекунских семей, добив психику мальчика почти окончательно. И вот такого дичка моя мама взяла домой.

Мама – святая женщина. Она меня уговаривала, проводила беседы, что нам очень нужно взять ребёнка из детского дома.

Я её жалела. У нас тоже с ней жизнь была не сахар. Полноценная семья с двумя детьми разрушилась после трагического случая. Мой старший брат  на велосипеде попал под колёса грузовика. Родители развелись почти сразу после трагедии. Отец уехал, впоследствии завёл новую семью. А мы с мамой впустили в дом ненормального, неадекватного ребёнка.