– Я б допросил сучку! Она тоже русская. О чем говорила с ним? Почему с ножом? Освободить хотела его?

– Жена Аслана это – я сказал! Даже если она б его сейчас на волю выпустила – он решать будет!

Шамиль грозно исподлобья на своего посмотрел, и тот назад отступил и мне кивнул.

– За мной иди. До утра в кладовке посидишь.

Я на Славика посмотрела и, тяжело выдохнув, пошла следом за бородатым, он мне дверь открыл в каком-то сыром узком помещении, заставленном банками с консервами, и, втолкнув внутрь, закрыл дверь снаружи.

Руки продолжали дрожать и в кармане платья ключ. Если бы они его увидели, то это, наверное, был бы конец. Я пошарила по полкам и спрятала ключ за банками. Значит, дети не автобусе. И я даже не знаю хорошо ли это или нет. Внутри теплилась еще какая-то призрачная надежда на то, что Максим спрятал детей, и они в тепле и не голодны. Какая-то часть меня искренне в это верила. Не могла я смириться с тем, что он одичал настолько… что не помнит, как сильно любил свою маленькую принцессу. Как был ей долгое время и мамой, и папой.

Закрыла глаза и опустила голову на руки. Сама не заметила, как задремала. После страшной бессонницы, мучавшей меня все эти дни, я впервые заснула. Вскинула голову от того, что дверь отворилась. Не успела прийти в себя и даже проснуться, как меня схватили за шкирку, за волосы и впечатали в стену с такой силой, что потемнело перед глазами.

– Ты что сделала, дура? Что сделала, мать твою? И мне что, бл*дь, с этим делать?

Глаза в глаза и жутко от того, что его трясет от ярости так, что руки, сжимающие меня, дрожат.

– Чего ты лезешь, бл***дь? Какого хрена? Просто сиди в комнате. Это так сложно? Отвечай! Сложноооо?

– Сложно! – выплюнула ему в лицо. – Сложно! Ты не говоришь, где дети! Ты… ты истязаешь его… ты… ты людей убиваешь… женщин… как сидеть?

– Молча! – мрачно прорычал мне в лицо и, схватив за руку, поволок на улицу. Вытянул во двор туда, где сидела толпа дружков во главе с самой главной мразью – Шамилем. Толкнул в спину к дереву.

– Зарезать она его хотела. За то, что меня убить собирался.

Ухмыльнулся и пнул меня снова в спину.

– Дура-баба.

– Точно дура! – заржали дружки, но не их главарь, он то на меня, то на Максима посматривал.

– Так накажи за своеволие. Убила б — обмен бы не состоялся. Пусть знает свое место! Строптивая баба у тебя. Не воспитал ты ее по-нашему. Сразу видно, долго среди этих жил. Обрусел совсем.  – закурил и ногу на ногу закинул. – Сегодня заложника зарезать хотела – завтра из нас кого-то.

– Шкуру с нее спущу! Не посмеет больше! – процедил Максим и теперь уже сильно толкнул к дереву, так, что я невольно обхватила ствол и, зажмурив глаза, прижалась к нему всем телом. Услышала звон метала и, скорее, догадалась, что мой муж снял ремень со штанов.

– Смотри не забей, а то к кому от Джанан бегать будешь?

Теперь усмехнулся Шамиль, а я закусила губу и приготовилась. До последнего надеялась, что не ударит… Он ударил. Не знаю, насколько сильно, но у меня потемнело перед глазами.

– Сказал, чтоб в комнате сидела?

И удар.

– Сказал, чтоб никуда не лезла?

Еще один, и по спине судорога от боли прошла.

– Сказал, чтоб сюда не ехала?

Затошнило и спазм к горлу подступил, застонала, и слезы выступили на глазах.

– Сказал, чтоб мне никогда не перечила?

Несколько раз подряд ремень на спину опустил, и меня потом прошибло и колени задрожали, ногти о ствол сломала и щеку счесала, когда дергалась.

– Хватит, Аслан. – голос Шамиля до боли резанул по нервам. – Что с них баб возьмешь. Дуры они и есть дуры. Хорош.