Мне должно было стать легче, наверно. Но - нет. Теперь я хотела, чтобы он прикоснулся, и предвкушала при каждом случае. От желания толкнуть грудь ему в руку мне стало нестерпимо горячо. Я почти не замечала зуд машинки и саднящую боль.

- Закончил на сегодня, Маш. Посмотришь?

- Угу, - выдавила я из себя, не веря, что сейчас придется расстаться.

Олег снял перчатки, подал мне руку, помогая слезть, и повел к зеркалу. Мои бабочки порхали над рунами. Я смотрела в зеркало и впервые за долгое время улыбалась, глядя на шрамы.

Олег стоял позади меня и смотрел на свою работу. Он тоже улыбался, видимо, довольный результатом.

- Они остались видны, - проговорил мастер.

- Но выглядят иначе, - добавила я.

Рука Олега поднялась, и он, едва касаясь, провел костяшками по моей шее до плеча, обвел пальцем покрасневшее место на коже.

- И ты, - проговорил он, склонившись ко мне и почти касаясь губами уха.

- Что? -не поняла я.

- Ты тоже выглядишь иначе. Глаза блестят, а не рвутся из орбит от ужаса. Мне нравится такая метаморфоза.

Я рвано выдохнула, пытаясь замаскировать стон смехом.

- Мне тоже нравится, - согласилась я с мастером. - Все нравится.

Наши глаза встретились в отражении.

Олег моргнул и сделал шаг назад. Волшебство разбилось вдребезги.

Господи! Неужели я всерьез рассчитывала, что он продолжит? Все эти знаки - лишь работа хорошего художника. Я искала именно такого, а теперь вместо радости имею наглость жалеть, что он не пытается назначить свидание в конце сеанса.

Все эти мысли были резонны и логичны, но вопреки здравому смыслу они причиняли боль

А что, если у меня на роду написано - страдать без мужского внимания. Примерно так же рассудительно я приняла и наш разрыв с Антоном. Но больно было, без оглядки на рациональность. Чувства и разум редко согласны друг с другом.

- Нужно обработать и сделать повязку, - сообщил Олег деловым тоном.

Я вернулась из своих терзаний. Вернее, я послушалась Олега и отправилась обратно на кушетку. Терзания потащились за мной. Все получилось ровно так, как я и ожидала. Едва Олег закончил работать, мне стало больно. Я понятия не имела, куда девать эту дурацкую драму.

Сев обратно на кушетку, я развела ноги, чтобы Олегу было удобнее обработать мне место тату. Поза была слишком интимной. Слишком удачной и желанной. Я то и дело облизывала губы, пока он наносил раствор и заклеивал пленкой. Хотелось впитать тепло его пальцев, чтобы оно осталось на моей коже, как тату.

Олег тешил мое вожделение, не спеша закончить. Он разглаживал пленку снова и снова, хотя она давно идеально закрыла рисунок. В завершении он заклеил мне грудь одноразовой пеленкой. А потом случилось невероятное. Его пальцы заскользили чуть ниже, обвели окружность груди, скользнули к соску. Вторая рука Олега прошлась по моей спине, гладя вдоль позвоночника. Я выпрямилась и выставила грудь вперед. Он принял это приглашение и обвел большим пальцем сосок.

Я простонала и запрокинула голову.

- Проклятье, - выругался Олег.

Боль снова обожгла, подсказывая, что сейчас все кончится. Но вместо того, чтобы отойти от меня, Олег покрутил сосок между пальцами. Он коснулся своим лбом моего и прошептал:

- Пожалуйста, прекрати это, Маш.

- Я ничего не делаю, - оправдалась я, как маленькая.

- Заставь меня остановиться. Оттолкни, - попросил он. - Я не могу сам… прекратить тебя трогать.

- Тогда продолжай, - разрешила я.

Мои слова развязали ему руки. Олег взял меня за подбородок, заставляя поднять голову, и поцеловал в губы.

Это было идеальным завершением мучительной прелюдии. Кажется, я так сильно желала и так долго ждала его поцелуя, что почти не удивилась. Его губы на моих были так идеально естественны, что я приняла движения и ритм моментально. Он целовал меня мучительно нежно. Его пальцы поглаживали соски тоже очень ласково, едва касались.