Камертоном для нее как раз и стали слова Сагалаева: «Запретных тем нет! Снимайте все, что считаете нужным». И дело ведь было не в разрешении «быть смелыми». Мы наконец-то получили надежду, что наши усилия не пропадут даром, и их результаты увидят зрители.

Правда, сначала мы делали передачу, еще не до конца понимая, чего мы от нее хотим и что должно получиться в результате. Например, вплоть до 2 октября 1987 года, то есть до первого выхода в эфир новой программы, шли споры о том, кто должен ее вести. Я полагал, что в «построенной» режиссером Анатолием Малкиным и редактором Кирой Прошутинской квартире (хоть и студийной, но со всеми атрибутами подлинности, с настоящими кухней, кабинетом и гостиной) должна жить молодая пара. Он и Она. В гостиной они будут принимать гостей знаковых, уважаемых, серьезных, взрослых. В кабинете – своих сверстников: молодых ученых, врачей, учителей – то есть мыслящую интеллигенцию. Кухня, как тогда в большинстве советских квартир, предназначалась для самых откровенных разговоров на запрещенные в ту пору темы. Мне казалось, что это как раз и обеспечит новый, разносторонний взгляд на проблемы, которые мы будем обсуждать.

Но победила в результате другая творческая концепция. Было решено посадить в студию этакую «битловскую четверку» молодых парней – образованных, раскованных, не лезущих за словом в карман. В итоге «Взгляд» поначалу существовал в несколько размытом, бездумном формате, скорее развлекательном, нежели серьезном, то есть это был некий прообраз телевидения сегодняшнего. Но уже с начала 1988 года он стал обретать свою подлинную сущность: глубину тем, остроту дискуссий, публицистический накал беседы. Вести ее начали профессиональные авторы, журналисты редакции. Истинным днем рождения «Взгляда» как передачи, о которой помнят и сегодня, можно считать выпуск, где все сюжеты так или иначе были связаны с проблемой прав человека. Точнее, отсутствия их в нашей стране…

Главным эпизодом программы стало тогда интервью с замечательным кинодокументалистом, Герцем Франком, сопровождавшееся фрагментами его нового фильма «Высший суд». Разговор шел о судьбе осужденного на казнь человека. По сути же, дискуссия шла о той проблеме, которая и сегодня раскалывает общество на две половины: о праве государства на убийство, о праве человека на жизнь.

Впервые тогда проблемы, поставленные в программе, обсуждали ведущие не друг с другом, а с приглашенными в прямой эфир гостями. Профессор права Александр Яковлев, журналист «Литературной газеты» Александр Борин, специализировавшийся тогда на юридической тематике, своими комментариями в прямом эфире «Взгляда» заставили заговорить об этой программе уже на следующий день всю страну. Это была первая передача, которую наконец-то заметили и наши коллеги из печатных СМИ, и партийное руководство страны. Кстати, впервые тогда нашу команду, которую возглавлял Эдуард Сагалаев, пригласили в идеологический отдел ЦК КПСС. Разговор был серьезным, и шел он даже не о темах будущих программ, а о том, что отныне все материалы, которые мы собираемся показывать, должны быть представлены в эту организацию. Началась фактически конфронтация программы и партийных идеологов. Горбачев требовал гласности, его подчиненные делали все, чтобы не допустить ее на телевизионный экран.

С другой стороны, некоторое внутренне разделение существовало и внутри самой передачи. В эфир выходило как бы два разных «Взгляда». Банальный треп на несущественные темы наших «мальчиков» (так мы называли четверку молодых ведущих), перемежающийся большим количеством музыкальных клипов, создавал некий формат программы для фанатов «Ласкового мая». Но существовал и другой «Взгляд» – для мыслящего меньшинства советских людей. Главным стратегическим оружием стали наши гости. Не мы, ведущие, не темы и сюжеты, которые как и прежде подвергались цензуре, а именно люди, осмеливающиеся говорить то, что нам говорить было запрещено. Мы не могли рисковать программой, ее могли прикрыть в любой момент, особенно в начале ее существования. Гости же передачи были относительно свободны. Если бы не они, никакого «Взгляда» бы так и не состоялось…