Я делаю еще один глоток шампанского и всячески успокаиваю себя.

Продолжаю вести счет — сто восемнадцать, сто девятнадцать…

За спиной звучит бодрый смех Саши, и почему-то он все ближе ко мне!

Я молюсь, чтобы это оказалось ошибкой, но прикосновение Саши жалит меня подобно укусу пчелы — он берет меня под локоть и слегка разворачивает к себе, привлекая внимание.

— Милая, иди ко мне, — говорит он с гордостью. — Позволь познакомить тебя с господином Шахом.

Задержав дыхание, я невольно оборачиваюсь, и на меня обрушивается та самая тонна, что весит его взгляд!

Камаль стоит прямо передо мной.

Живой, хотя я думала, что давно нет.

Я похоронила его еще несколько лет назад, когда перестала находить информацию о нем в интернете и из других доступных мне источников.

Саша улыбается, обнимая меня и даже не подозревая, как предательски он сейчас выглядит в моих глазах. Его прикосновения на моей талии жалят, и я бросаю на него быстрый взгляд, полной тихой ярости — я же просила!

Не надо было нас знакомить…

— Господин Шах, это моя жена — Ева. Умница, красавица и, между прочим, психолог. Ева родом из Албании, она работает с детьми и беженцами и выполняет важные социальные миссии.

— Вот как… — произносит хрипло, а после… он протягивает мне руку. — Камаль Шах.

Ему не нужно представляться — его все знают, но он все равно это делает.

А его голос…

Он все такой же. Немного хрипловатый, чуть глухой, будто выкурил тысячу сигарет после нашей с ним последней ночи.

Я сразу замечаю легкую, еле заметную насмешку, скользнувшую по его губам.

Камаль понял. Понял, что я не хотела этой встречи. Я избегала ее, бежала и пряталась за чертовой колонной, но это не помогло. Я всегда от него бежала, а он — догонял. В прошлом я была его пленницей, а он — моим палачом, теперь все поменялось, но ощущения остались те же. Словно на моей шее все тот же ошейник, а в его руках — мое безвольное тело.

Камаль одет в белую шикарную рубашку и идеально выглаженные брюки, а я до сих пор помню, как он взял меня в гостиной в такой же белой рубашке, только залитой кровью. Тогда он без сожаления убил своего врага, а теперь…

Теперь он большой человек.

— Ева, — я вкладываю в голос ледяное равнодушие, хотя внутри меня шатает и размазывает!

Я вкладываю свою ладонь в его. Она у него огромная и со знакомыми мозолями под пальцами. Я до сих пор помню их на ощупь. Каждую. А еще на его пальце кольцо, сделанное моими руками. Я слегка касаюсь его и не сразу понимаю, что на его руке по-прежнему нет печатки, которую он грозился вернуть.

Вскинув взгляд, я несколько секунд смотрю в глаза Камаля с недоумением: он вернул фамилию, но не вернул отцовскую печатку.

Он не отомстил? Не закончил войну? Но почему тогда вернулся?

Вопросы в моей голове не дают покоя, а наш контакт длится ровно столько, сколько положено. Ни больше. Ни меньше. Он расслабляет руку, я — выдергиваю свою.

— Я слышал, что вы как раз занимаетесь восстановлением диалога между Британией и Албанией. Уверен, у вас много общих тем, — добавляет Саша, даже не представляя, как он близок к истине.

У нас много общих тем. И одна из них — общий ребенок.

— Я тоже так думаю, — парирует Камаль.

Шах. Теперь он Шах. И привыкнуть к его настоящей фамилии мне трудно, потому что я помню его зверем, который годами вынашивал планы мести и ради нее же бросил нас с сыном.

Несмотря на старания Саши, между нами повисает молчание, слишком напряженное, потому что я не помогаю мужу установить нужные контакты. И помогать не буду!

— Надолго вы в Штатах? — спрашивает Саша, нарушив тишину.