Мне с его отцом не повезло. Ни с поцелуями, ни с общением, ни с романтикой. О его отце — с бывшим дипломатическим и криминальным прошлом — я по-прежнему знаю совсем немного. Только то, чем он соизволил поделиться, а наш роман был вынужденным и уж больно скоротечным. Настолько, что я осталась одна с годовалым ребенком и с огромной суммой денег на счету, которой он одарил меня после своего ухода.

Голос водителя вырывает меня из мыслей:

— Мы приехали.

Я поднимаю взгляд. Передо мной вырастает здание, больше похожее на стеклянную крепость — холодную, внушительную. Место, где сегодня соберутся люди, от решений которых зависит ход истории.

Подъезд к бизнес-центру забит автомобилями с дипломатическими номерами. Швейцары в перчатках, вспышки камер, звуки речи на десятках языков — все это вызывает во мне легкую панику.

Меньше всего я бы хотела здесь находиться, но я делаю глубокий вдох, открываю дверь и… тут же сталкиваюсь с омутом янтарных глаз.

2. Глава 1.1

— Ева…

Выбравшись из автомобиля, я сразу попадаю в знакомые объятия. Саша оказывается рядом и моментально уводит меня внутрь — пробивая нам дорожку на конференцию. На нем деловой костюм, и он чувствует себя как рыба в воде, чего не скажешь обо мне.

— Ты долго… — произносит Саша, когда мы оказываемся одни в лифте.

— Камаль рассказывал мне, сколько частей света на нашей планете.

— Зачем ему эта информация? Смотрел бы себе мультики, в его-то возрасте…

— Ты так злишься, потому что не можешь ответить на все его вопросы? — изгибаю бровь.

— Я не обязан знать ответы на все заумные вопросы мира, а вопросов у него с каждым годом все больше и больше.

— И все же — не вижу в этом ничего плохого.

Я совершаю глубокий вдох, и Саша делает то же самое. Мы понимаем, что нужно снизить градус общения, потому что уважение — это первый кит, на котором изначально был построен наш брак. Нам хорошо вместе, в Саше я уверена как ни в ком другом — он моя стабильность и опора, и у меня нет ни одной причины усомниться в наших отношениях, в которых главную роль все же играет мальчик с черными глазами и родинкой под нижней губой. Мой сын.

Когда мы выходим в зал, полный яркого света, он держит меня за руку — ненавязчиво, как будто мы не пара, а деловые партнеры.

Конференция вот-вот начнется.

Мы присаживаемся за круглый стол, и я замечаю знакомые лица. Я даже вижу того профессора, с которым однажды спорила о природе травмы, когда получала психологическое образование. Я чуть отворачиваюсь, чтобы он не узнал меня и не продолжил наш старый спор.

Сегодняшняя тема посвящена албанским беженцам и постконфликтной реабилитации. Я сижу в мягком кресле и пытаюсь сосредоточиться на том, что происходит на сцене — обсуждение гуманитарной поддержки для албанских семей, пострадавших после нового витка политического кризиса.

Александр был приглашен как представитель Комитета по международной безопасности, а я здесь не как специалист и, уж тем более, не как эксперт. Я просто… сопровождаю его.

— Надеюсь, мы не задержимся, — напоминаю мужу. — Не хочу оставлять Камаля надолго.

Саша коротко кивает в знак того, что помнит о моих обязанностях быть еще и мамой.

Спустя какое-то время на сцене ведущий объявляет короткую паузу. В зале начинается движение, шуршание, приглушенные голоса. Я поглядываю на время и стараюсь не сорваться, чтобы позвонить сыну прямо сейчас и поинтересоваться, все ли у него хорошо. Быть тревожной мамой оказалось очень тяжело, но иначе я не могла. Камаль — это все, что осталось у меня из прошлого.

В реальность меня возвращает голос Саши, полный удивления и какого-то восхищения: