Но в душе он знал — колдовство, будь оно на самом деле, он бы почувствовал. Он бы понял. Увидел. Да и не всякое колдовство его возьмет. Он десять лет пил драконью кровь, красную смолу, пахнущую железом и дымом, которая впиталась в его кости. Так что нет, дело не в колдовстве. А в чем?

«Не оглядывайся, не привязывайся, не верь никому».

Это было его молитвой, его девизом, его спасением, и столько лет он выполнял три этих простых правила, и боли не было. А теперь он разом их нарушил.

Два дня и три ночи, проведенные с ней...

И боль вернулась.

Словно сказав: «Здесь мы расстанемся», она снова бросила факел с ирдионским пламенем в его новую жизнь. И всё полетело в бездну.

Он смотрел ей в глаза, он целовал её, наблюдал за ней спящей, вдыхал аромат её духов, он пил её, как отраву и хотел ещё... как ни одну женщину на свете.

У него были женщины... Последняя жила в Рокне, жена одного князя, лечившегося в Обители Тары. Князь был стар, годился ей в не то, что в отцы — в деды, и мало интересовался молодой женой. А молодая жена мало интересовалась мужем, навязанным семьей, которой нужен был лишь его титул.

Она была красива, играла на дзуне и любила сладкое. И Рикард приходил к ней иногда, в те дни, когда она присылала ему весточку о том, что мужа нет дома. Приносил цукаты, конфеты или засахаренные фрукты. И розы. Она их любила.

Он приходил с темнотой и уходил пока темно. Слушал её песни.

И иногда она просила его:

— Останься. Муж уехал по делам на три дня. Слуг я отпустила, нас никто не потревожит. Будем спать до обеда, а потом пить чай...

— Нет. Я не могу.

— Почему? Ну почему ты никогда не остаешься?

Потому что ему это не нужно.

Смотреть ей в глаза. Целовать в губы. Просыпаться в её постели в окружении её запахов и тепла. Видеть её вещи, разбросанные по комнате. Туфли, украшенные перьями, и голубой шелковый халат, пахнущий ирисом и розами. Брать из её рук утреннюю чашку с чаем.

Это затягивает. Заставляет привыкнуть. А он не может к такому привыкать. Он — слуга Бога ночи, а ночь всегда приносит лишь простые желания. Это день всегда хочет большего, но ему большего нельзя. Привязанности ни к чему. И потому он всегда уходит ещё до рассвета.

А вот теперь он впервые хотел большего. Чего? Он и сам не знал.

Но больше всего он хотел, чтобы Кэтриона ехала сейчас с ним в Таршан.

Зачем? Этого он тоже не знал.

Но... было бы весело.

И что дальше? И этого он не знал.

А она бы что-нибудь придумала.

И это бесило больше всего. Это желание без ответа. Рикард думал об этом всю дорогу, перебирая мысленно их разговоры, и те ощущения, что рождало её присутствие рядом, и свои воспоминания. И не мог остановиться, как если бы боль эта была приятной.

И лишь в стенах дворца верховного джарта Туров Рикард, наконец, смог подумать о чём-то другом. Ожидая, пока его примут, он разглядывал богатое убранство приемной залы. Мозаичная плитка, фонтан со статуями, золотистая штукатурка стен, переливающаяся от лучей солнца, изящная мебель из грушевого дерева, и кресла, обтянутые зеленой парчой — верховный джарт прайда Тур любил роскошь.

Открылись резные двери — его пригласили.

Грейт Карриган встретил его церемонным поклоном, и Рикард поклонился в ответ.

— Позвольте представиться, Рикард Адаланс, посланец её величества королевы Коринтии.

— Я рад видеть тебя в наших стенах, — Карриган улыбнулся вежливо.

И как только обмен любезностями был завершен, Рикард достал кофр со свитком и протянул его Карригану.

— Её величество сказала, у вас есть, чем его открыть.

Карриган взял кофр аккуратно, приложил перстень к печати на застежке, и только потом открыл его.