Он ухмыльнулся и бросил сдачу на стойку.

Домброзио заставил себя улыбнуться в ответ и изобразить подобающее выражение лица.

– Держу пари, они и первый стакан бы не узнали. Можете лить что попало сразу.

Бармен вернулся к своей газете. Чуть позже Домброзио услышал тихий разговор и увидел, обернувшись, что бармен наклонился к двум клиентам. Они смеялись.

«Они смеются надо мной? – спросил себя Домброзио. Он отпил виски и уставился прямо перед собой, чувствуя, как шея и уши сначала краснеют, а потом леденеют. – Потому что я переплатил за этикетку скотча, и, возможно, бармен действительно налил мне чего-то другого, а я не заметил… Он ждал, не скажу ли я что-нибудь, и я не сказал. Может, мне стоит что-то сказать. Сказать, что виски не слишком хорош».

Он искал в голове какой-нибудь безобидный способ разрешить ситуацию на случай, если он действительно пил не «Кроуфордс». И чтобы это сошло и на случай, если бармен все же не подменил напиток. Но он не мог найти слов.

Повернувшись к человеку слева – этот не смеялся, – он спросил:

– А что вы пьете?

Сначала ему показалось, что человек не собирается отвечать; он даже не подал виду, что услышал, и Домброзио ощутил еще больший ужас. Но затем сосед по стойке медленно поднял голову и сказал:

– «Берги».

– Я вас угощу, – сказал Домброзио.

Тот поднял руку и покивал.

– Спасибо.

Бармен подошел, не спрашивая, с новой бутылкой пива. Домброзио заплатил. Никто ничего не сказал. Тот человек пил очередную порцию пива, а Домброзио вернулся к своему скотчу.

«Что не так? – спросил он себя. – Если бы он стал меня слушать, что бы я ему сказал? Никто не пытается причинить мне боль. Я не болен и не разорен. У меня хорошая работа. Моя жена хорошо одевается, и у нее отличная фигура. Но если бы все было хорошо, разве сидел бы я в этой помойке? Я бы уже был дома и садился ужинать».

Разве этот агент по недвижимости отобрал у него дом телефонным звонком? Нет ведь. «Я чувствовал то же самое и раньше, – подумал он. – Проблема не в Рансибле, хотя он меня расстроил и взбесил… как обычно. Если у меня вообще есть проблема, она в…

…в ком-то, кто постоянно теснит меня. Кто смотрит мне через плечо. И при этом я никак не могу ее застичь, она, кажется, все еще ждет, сдерживается. Может быть, время еще не пришло».

Чего она хочет?

Так вежливо держала себя с гостем. Разумеется. Либералка. Училась в хорошем университете, вращалась в хороших кругах. Она не могла оскорбить Чака Хэлпина, как не могла летать. «Но я-то знаю, – подумал он. – В глубине души знаю. Ее настоящие мысли, которые держатся в тайне. Люди ее класса не могут говорить многое вслух, пусть даже на самом деле так и думают. Они должны обожать негров, они должны ненавидеть Фобуса и Юг как таковой».

«Господи, а если это его так расстроило, что он больше не будет чинить мою машину? – подумал он. – И я не могу его в этом обвинить». В памяти всплыло темное напряженное лицо. Он почувствовал суть звонка. Не стал спрашивать, кто или что, просто знал. Вероятно, это был не первый раз в его жизни. После этого он ничего не говорил весь вечер. Только кивал. Соглашался, ел, выпивал, но его разум блуждал где-то далеко. Он отстранился. Из-за потери лица.

Тогда придется искать механика в другом месте, подумал он. Найти другую мастерскую. Рано или поздно. Так всегда бывает, когда начинаешь думать, что нашел человека, на которого можно положиться.

Она может наброситься на меня сейчас, подумал он. Первый шанс. Она заставит меня заплатить за то, что я привел негра. Она на самом деле согласна с Рансиблом. Но она слишком умна, чтобы говорить прямо. Она выдаст информацию косвенно. Если бы я был сейчас дома, она бы задавала мне десятки искусных вопросов. Вчера вечером, когда он сидел в гостиной, она не могла говорить. Или сегодня утром. Но теперь… теперь это обрушится на меня при первой возможности. Надо подождать. Посидеть тут как можно дольше.