– Прошу на кухню, – Рьен указал направление, но больше по привычке.

Ибо вот уже почти двадцать лет матушка Шанэ прибегает к нему недобрыми ночами с делом. И тоже никогда не ошибается.

– Заходи, сынок, не стесняйся, – матушка обернулась на закрытую входную дверь и пояснила: – Убили ночью мальчонку. Вот, привела.

– Где? – подобрался Рьен. – Кого?

– Погоди, милый, – попросила она и снова глянула на дверь, терпеливо повторив: – Заходи, Дьёр. Мастер Рьен в вас, призраков, верит.

– Почти, – шёпотом поправил он.

А сам быстро перебрал в памяти все известные имена.

На Севере было дурным тоном и нехорошим поверьем носить одинаковые имена. Считалось, что при совпадении имён ребёнок разделит силу и судьбу с кем-то, не принеси реки, незнакомым и непонятным. Похожие – да, случались, от умершего предка унаследовать – запросто, одинаковые иметь – нет, нежелательно. Зато фамилии были простые и зачастую одинаковые у половины семиреченцев, поэтому использовались редко. (Или же поверье возникло из-за распространения одних и тех же фамилий.)

Так, Дьёр, Дьёр... Звучало знакомо.

– Это не поэт, часом? – Рьен тоже посмотрел на дверь. Конечно, никого не увидел, но он действительно верил в духов. Почти. – Парень, ты не тот поэт, который в «Вестях Семиречья» так душевно про реки писал?

– Ну наконец-то! – улыбнулась матушка и повернулась к хозяину дома: – Верно, сынок. Поэт. Незадолго до полуночи его столкнули в реку Лунную со Стеклянного моста. Или усыпили, или усталостью воспользовались – не скажу. Но вот утонул парень с чужой помощью. Это точно.

Рьен всегда подозревал, что в сынки он не годится – не такая уж у них с матушкой разница в возрасте, – но давно смирился и привык: и к сынку, и к дорогому, и к прочему. Всё же почти двадцать лет в одной упряжке и за общими делами.

– Река Лунная и Стеклянный мост... – повторил он. – Подождите на кухне. Я скоро.

И поспешил по коридору к кабинету. Третья дверь – стол – склянка с водой из реки Чёрной – второй стол, поменьше и свободный... Это всё повторялось из ночи в ночь. Рьен привычно разбил склянку о крышку стола и произнёс над растёкшейся водой имя помощника:

– Мьёл!

Вода отражением показала кровать и спящего (к счастью, в одиночестве, а то бывала и иная картина) помощника. После начальственного окрика Мьёл перевернулся на бок и сонно пробормотал:

– Чего вам?

Мьёл служил при главе отдела убийств уже лет десять и был очень сильным колдуном, поэтому иногда позволял себе некоторые вольности.

– Лунная, Стеклянный мост между Девятым и Шестым. Живо изучить, – велел Рьен. – И труп в реке найди – на мосту недавно убили парня. Следов, скорее всего, никаких нет, но ты покопайся. Найди хоть что-нибудь.

– Опять эта ваша ненормальная из чайной? – Мьёл с ворчанием протёр широкое носатое лицо. – Полчаса-час – и нет следов, вы же знаете. И не жертва уже, а самоубийца. Или случайно утоп. Где я вам чего найду?

– Ты уж постарайся. Я в тебя верю, – снизошёл до льстивого начальник. – Группу собрать?

– Сам вызову, – пробурчал помощник, лениво потягиваясь. – Если надо будет.

– Убитый – Дьёр, – ударил напоследок Рьен. – А ты его стихи обожаешь.

– Откуда вы знаете? – покраснел Мьёл, и с постели его как ветром сдуло, лишь донеслось глухое: – Считайте, я уже там!

Картинка пропала, и над столом поднялся чёрный пар. Рьен быстро переоделся в рабочее, сгрёб с соседнего стола писчие принадлежности и поспешил на кухню. Мьёл найдёт. А если нет...

Предыдущий глава отдела убийств, наставляя Рьена, сразу предупредил: призраков к делу не пришивать. Слушать матушку Шанэ можно и нужно, верить ей – тоже. Но при этом обязательно находить то, что укажет именно на убийство – любой след, любую мелочь. Иначе, несмотря на подробные рассказы матушки, закрывать дело с пометкой «случайная смерть». Ибо никто призраков не видел, кроме одной весьма странной чужеземки, в законах они не учтены – и, да, к делу их пришивать нельзя.