- Я не пойду замуж.

- Это еще время покажет. Люб, ты не руби с плеча. Горе - оно… притупляется. Со временем станет легче. Да и первая любовь проходит.

- Она никогда не пройдет! - у меня прорезается голос, а мамины глаза расширяются.

- Ну хорошо, пусть даже так. Не думаю, что твой Леша хотел, чтобы ты в восемнадцать хоронила себя заживо.

Опустив голову, беру чайную ложечку и размешиваю чаинки, наблюдая за их танцем в темной жидкости.

- Он любил, когда я улыбалась, - произношу грустно. Мама шумно вздыхает и гладит мою лежащую на столе руку.

- Со временем станет легче, - ласково произносит мама.

- Может быть, - отвечаю тихо.

И в этот момент мне внезапно очень сильно хочется оказаться рядом с Борисом. Почувствовать его силу и уверенность. Безопасность, спокойствие. Я не испытываю к нему нежных чувств, потому что до сих пор люблю Лешу. Но рядом с Борисом я как будто нахожусь под куполом защиты. Подсознательно уверена, что, пока я рядом с ним, ничего плохого со мной не случится.

Встаю, а мама ошарашенно смотрит на меня.

- Ты куда?

- Пойду к соседке позвонить. Хочу попросить Бориса встретить меня.

- Это правильно, - улыбается мама, вскакивая со своего места. - Это хорошее решение. Пусть встретит, а то вечер, мало ли, что там в столице может произойти с красивой девочкой. Иди-иди, позвони ему.

21. Глава 20

Я выхожу из пыльного автобуса под ласковые лучи солнца. Не успеваю толком спуститься, как возле двери оказывается Борис и подает мне руку. Его лицо сейчас кажется таким… родным. Как будто я вернулась домой. Едва моя нога касается асфальта, я бросаюсь к нему, и он обнимает меня, крепко прижимая к себе. Я всхлипываю, а он медленно отводит нас в сторону, постоянно поглаживая меня по волосам. Не говорит ни слова, просто гладит и поправляет черную кружевную косынку на моей голове.

Мы стоим так несколько минут, а потом я поднимаю голову.

- Спасибо, что встретил.

Борис поднимает руку и кончиками пальцев стирает слезы с моих щек. Слегка хмурится, а в глазах тревога. Хочется убрать ее так же легко, как он осушает мои слезы, но мне нечем ободрить его. Не сейчас, по крайней мере. Никто даже для меня самой сейчас не подберет слова утешения.

- Поехали поедим, - предлагает Борис.

- Я не голодна, - отвечаю хрипло.

- Чебуреки? Мороженое? Пельмени? Пирожки, в конце-концов? - предлагает он, немного разряжая обстановку.

Я правда не голодна, но Борис старается немного приободрить меня, и мне очень хочется помочь ему в этом.

- Чебуреки, - отвечаю я.

- Тогда поехали.

Забрав мой рюкзак, он обнимает меня за плечи и ведет на выход с вокзала. На стоянке усаживает в машину и, убрав рюкзак на заднее сиденье, занимает водительское место.

Мы едем в полной тишине. Я благодарна Борису, что он не включает музыку и не задает вопросов. Просто везет нас по широким улицам и проспекту куда-то… плевать, куда. Я безучастно пялюсь в окно, периодически ощущая на себе взгляды Бориса. Хочется повернуться к нему, ободряюще улыбнуться, показать, что со мной все в порядке. Но я далека от порядка, а врать Борису почему-то совсем не хочется.

Припарковав машину возле чебуречной, Борис глушит мотор.

- Говорят, здесь самые вкусные. - Посмотрев на него, киваю. - Пойдем?

Мы располагаемся за столиком на улице. Борис идет внутрь, а возвращается с двумя огромными чебуреками на тарелках. Поставив их, снова скрывается внутри кафе, а потом выносит салфетки и две бутылки Фанты. Расставив все на столе, садится напротив. Поднимает свой чебурек и, склонившись над тарелкой… не кусает.