— Ну так вспомни, где ты жила. В вонючей общаге при техникуме.

— Обычное было общежитие, — парирую я. — И нормально я там жила. И сейчас прекрасно проживу. Прек-рас-но.

— Без меня? — вскакивает с места Давид, опирается ладонями о стол. — И без моих денег?

Киваю.

Муж звереет, у него даже глаз дергается. Рявкает:

— Прекрасно, говоришь? Ну давай-давай, поживи.

Не успеваю я сказать и слова, как он с бешеным видом вылетает из кухни и возвращается спустя полминуты.

— На! — бросает на стол мои ключи. — Иди, забирай свой чемодан. И не забудь оставить на тумбочке карту, которую я тебе дал.

Он это что, серьезно? Я таращусь на него в полном шоке, не веря своим ушам. Я-то готовилась к долгой перепалке. Даже к битью посуды, крикам и так далее.

Вдруг это какая-то игра?

— Чего расселась? — продолжает греметь он, машет рукой в сторону выхода. — Давай, вали! Посмотрим, как ты проживешь без денег и на что будешь содержать дочь.

Я охаю. Не шутит. Довела.

Резво вскакиваю и бегу в спальню за чемоданом, пока он на эмоциях.

Только бы успеть, пока не передумал.

Где чемодан? У шкафа его не вижу. Открываю дверцу, и точно. Стоит внутри, родимый.

Я вытаскиваю его наружу, а затем начинаю резво отодвигать в сторону вешалку за вешалкой. Надо положить с собой пару кофт и пиджаков. Вдруг замечаю, как вниз летит какой-то белый маленький прямоугольник.

Поднимаю его. Чек из ювелирного салона месячной давности. Золотые серьги с изумрудами.

Мне он их не дарил. И на годовщину подарил кулон. Выходит, купил Илоне? Ну гад!

Я сминаю чек и со злостью бросаю его на постель, яростно запихиваю в чемодан вещи.

Вскоре закрываю за собой входную дверь. В одной руке — ручка чемодана, в другой — теплая ладонь сонной дочери.

В ушах до сих пор звенят слова Давида, которые он бросил напоследок: «Так и знай, не вернешься через неделю, потом обратно не приму».

И не надо. Увидимся в суде.

Мы выходим на улицу, и я достаю телефон, чтобы позвонить Лизе и предупредить, что скоро приедем.

Вижу несколько пропущенных от нее.

Набираю ее номер, и она снимает трубку почти сразу:

— Ань, привет. Ты чего не отвечаешь? Ты вчера с Давидом поссорилась, что ли?

— Да.

— Я так и поняла, — тянет Лиза. — Не дождалась тебя, решила, что помирились. Вовремя, кстати.

— Почему? — Сердце пропускает удар.

— Да тетя решила нагрянуть пораньше, приедет уже сегодня вечером.

— Я поняла… Потом перезвоню, Лиз, — глухо шепчу я и кладу трубку.

И куда нам теперь идти?

8. Глава 8. Вот это поворот

Аня

Я растерянным взглядом смотрю на потухший экран мобильного и прикусываю губу. Плечи опускаются.

Я так рассчитывала на Лизу. Нет, у меня к ней никаких претензий, это ведь я собиралась свалиться ей как снег на голову. У нее своя жизнь и дела.

Только мне-то что делать?

Одно понятно точно: торчать у подъезда не вариант. Кто его знает, что взбредет в голову Давиду? Вдруг он уже подостыл и пожалел?

Впрочем, о чем это я… Виноватым он себя не считает, так что наверняка верит, что все сделал верно и ни капельки не сожалеет.

И все-таки сердце саднит, неприятно ноет от огромной обиды. И за себя, и за дочь.

Ну ладно я, взрослый человек, не пропаду. Хотя, по его мнению, как раз таки пропаду. Но он так легко отпустил со мной Аришу, словно совсем ею не дорожит. Словно ему вообще неважно, что с ней будет.

Гад, и только. Или он на это и рассчитывал? Что с дочерью мне будет намного сложнее, и я быстренько вернусь к нему, поджав хвост?

Если так, то ему придется ждать до ишачьей пасхи.

Конечно, мне будет сложно: я не тешу себя иллюзиями и не жду помощи от феи-крестной. Нет у меня такой. Но лучше уж одной, чем продолжать жить с мужем на его условиях, то есть добровольно делить его с другими и закрывать на это глаза.