Дея вскинула руки, призывая всех к тишине.

– Сеслав! – обратилась она к Сагорту. – Ты показал свою отвагу и доказал любовь. Я признаю тебя достойным моей Озерной девы. Подойдите, мои дорогие, если желаете получить благословение, – проговорила она, протягивая к ним свои руки.

Омелла бросилась к своей Госпоже, Сеслав не отставал, и Дея, обняв их обоих, подтолкнула к воде. Как только все трое спустились вниз, зазвучал гимн Синего леса, величественный и грозный. Омелла поспешно увлекла своего жениха на дно, а Дея вытащила из волос ленту и, связав ею запястья молодых, вложила каждому по жемчужине, которые они потом повесят друг другу на шею.

Церемония длилась не долго, и когда новоблагословенные вынырнули, гимн все еще играл. Они дослушали его, стоя в арке и держась за руки. Чистые, нежные, влюбленные. Сеслав взял жену на руки и, усадив на своего волка, умчался с нею в глушь леса.

Гуляли до восхода солнца, сидя под конец у догорающего костра, пьяные и утомленные, но невероятно счастливые. В эту первую ночь было еще трое смельчаков, что решились нырнуть, а одна из пар даже попросила о благословении. Дею поразила такая поспешность, но отказать она не могла, потому что просящей оказалась Лея.

Повинуясь всеобщему разгульному настроению, горожане и жители ближайших деревень спешили в лес, чтобы приобщиться к гуляниям. Разговоры о заводных и даже разнузданных танцах русалок, небывалом размахе праздника, угощениях и волшебном украшении леса расходились со скоростью света, и это привлекало не только отъявленных романтиков, но и любопытных девиц, наслышанных о способностях Озерных дев обольщать с первого взгляда. Привлек праздник и уже знакомую Дее молодую торговку.

Шла третья ночь гуляний. Хранительница стояла на возвышении, которое устроили ей плотники, чтобы она могла лучше наблюдать за тем, как проходит действо. Ян улетел на еженощную разведку уже почти два часа назад и должен был давно вернуться. Дея из последних сил отгоняла назойливое, тревожное чувство, готовое лишить ее самообладания, когда, наконец, увидела в толпе знакомую фигуру.

Он шел своей выдающейся походкой, будто гвозди сапогами заколачивал, высокий, могучий, прямой, как копье. Рядом семенила Ждана в своих белых кудряшках. Она что-то щебетала, пытаясь дотянуться до его уха, а Ян слегка наклонял к ней голову.

Дея была так поглощена зрелищем, что не заметила, как на возвышение взошла Лея, подходя к ней со спины.

– Госпожа, ты должна смириться с тем, что он уже не мальчик, да и ты отнюдь не ребенок, – раздался за ее спиной хрипловатый голос Озерной девы. – Она - милая девушка, и по правде сказать, подходит ему. Но ей никогда не занять в его сердце твоего места. Ты должна понимать, придет время, когда все-таки нужно будет сделать выбор – дать ему желаемое или отпустить.

Дея медленно развернулась к Лее.

– Я начинаю это понимать, – с грустью прошептала она и стала спускаться.

На целую неделю город вместе с его окрестностями будто бы сошел с ума. Большая часть людей спала днем. Одни, потому что всю ночь гуляли, другие потому что не могли уснуть. Доносящийся из-под воды барабан водяного был слышен на многие версты в округе. С каждым днем желающих побывать на гуляньях становилось все больше, и к четвертой ночи празднующие перестали умещаться на приозерных полянах. Они приносили с собой вино и фрукты, пытаясь усластить разборчивых русалок, играли им на домрах и гуслях, пели баллады и даже сражались на мечах за сердца подводных чаровниц. Дея только успевала вязать ленты на руки молодым, а Ян и Маюн каждую ночь присутствовали на празднике, следя за порядком. К концу недели сушняка в лесу осталось ровно столько, сколько могло понадобиться путникам для костров. Все дороги и тропы были расчищены, в водоемах свободно побежала вода, не находя более препятствий в виде полусгнивших бревен. Все вокруг радовало глаз.