Нет уж... Катя! Твоя борьба еще не кончена, нужно бороться, нужно...уйти ты всегда успеешь. Не сама, так помогут...

Понимаю, что говорю с собою вслух и вновь реву, размазывая слезы по лицу. Мне надо плакать, нужно выплакать все, чтобы потом слез не было.

И я реву. Ставлю чайник на плиту и реву. Завариваю чай и реву. Пью обжигающий напиток и реву.

Мажу синяки и ссадины мазью и продолжаю реветь, пока слезы не кончаются совсем. Тру уже сухие, но болезненные глаза и понимаю, что нужно что-то делать, как-то действовать. Я не могу вечно сидеть взаперти и бояться, я должна что-то вспомнить, найти какую-то зацепку, повод.

Мысли о Валерке не дают покоя. Я все еще не могу поверить, что он не мертв, просто не могу. Ведь я же сама его хоронила, точнее то, что он него осталось. Ботинок, зубы, крестик. Крестик!

Бросаюсь к комоду, где хранятся всякие милые сердцу побрякушки. Шкатулка... мамина цепочка с кулоном, точнее ее мама подарила мне на совершеннолетние, папин браслет и серьги, его подарок на двадцать лет. А вот и кольцо, подаренное братом мне в том году, перед его отъездом. Я сняла его, когда Валера погиб, не могла каждый день смотреть на едва ли не единственную вещь, напоминающую о брате ежесекундно. Вот он!

В голове назойливо крутится одна мысль, которую я до этого старалась гнать подальше от себя. Крестик.

Я подменила крестик, когда хоронили Валеру, на другой. Хотела оставить память о брате и сейчас только окончательно поняла, что именно не так.

Он лежит на дне шкатулки, такой же, как и в день, когда я его подарила Валерке. Такой же чистый, серебристый, не тронутый копотью. Переворачиваю, ожидая увидеть выбитые по моему заказу буквы, по случайности с его первыми буквами имени и фамилии — ХВ, Хромов Валерий. Но их нет.

Не может быть! Они тут точно были. Я сама делала заказ ювелиру на эти буквы. Мама сказала, что можно было просто купить любой крест с этими буквами, их много, но я хотела особенные. Заняла у Лики денег, добавила свои и сделала так, как хотела. Валерка мялся, он всегда относился к этому всему очень скептически, но ради меня носил крестик на груди.

Когда привезли его вещи, никто не вглядывался, тот этот крест или нет, поэтому я спокойно поменяла его на другой. Потом еще корила себя правильно ли поступила, но...

Смотрю сейчас на крестик и не могу поверить своим глазам, он не тот. Тут совсем другие буквы, не те, не мои. Почему я сразу не обратила внимания на это?

Ну это понятно… у меня же не было повода сомневаться в том, что брат погиб.

Как такое могло случиться? Перепутали с другим парнем, с тем, что был с ним в машине в момент взрыва?

Почему они вообще взорвались и что делали так далеко от города? Почему врезались в то дерево и что вообще произошло?

А что, если эти люди не врут? Что, если Валера и правда каким-то образом остался жив?

Правда в голове это никак не может уложиться, потому что я искренне убеждена, он не мог так поступить с нами, с мамой, папой, со мной в конце концов.

Брожу из угла в угол с этим крестиком, зажимая его крепко-крепко в кулаке и тут в голове неожиданно всплывают события последних дней. Конверт с фотографиями. Кто-то ведь прислал мне его. И зачем? А что, если это как-то связано с братом?

*** 

Брожу из угла в угол со странными фотографиями в руках и не знаю, что делать. Сейчас бы позвонить Гоше, и плевать, что мы расстались. Порой можно и поступиться принципами, если дело касается жизни и смерти.

Попрошу его мне помочь, включив все свое обаяние. Хотя…нет!

Гоша же пусть и бывший, но мент, вдруг бандиты подумают, что я звоню ему в надежде на помощь?