– Я стучался в рубку, – молвил Рахимов. – Глухо.

– Это угон, – подвел черту Юсупов. – Или это они тебя умыкнули!

Я рассеянно кивнул, подумав: «Почти что дежа-вю… Как в романе, где автора заело на самоповторах…»

– Марина знает?

– Нет еще, – мотнул головой Умар. – Спит Маринка.

– Буди. И доложи. Девчонкам пока рано говорить… Рустам, скажешь Ромуальдычу. Оружие при вас?

– «Стечкин», – Рахимов шлепнул себя по боку.

– ПэБэ, – доложил Юсупов, заведя руку за спину.

– Действуйте, – велел я, и кисло поморщился. – А мне тут надо сюрпризик готовить…

Причины не доверять спецназовцам просто не существовало в природе – эти ребята не умеют предавать. А вот экипаж «семьдесят шестого»…

Османы давно ностальгируют по утраченной империи. Сбросили последнего султана – и чуть ли не в тот же самый год заныли о единстве тюрок, о тюркской цивилизации от Балкан до Алтая… А туземцы и рады! Куды ж холопу без господина?

– Да здравствует ленинская национальная политика! – выразился я, будто выругался, и набрал код на лючке. Панель щелкнула и откинулась.

Ах, до чего же мне не хотелось вводить программу самоликвидации! Три месяца мы вкалывали, делали и переделывали, испытывали, настраивали! Сколько светлых мыслей нам явилось, сколько сумасбродных идей и озарений! А та уйма труда, что вбита в сборку и доводку? Бывало, до того устанешь, что прямо в танке и заснешь. Просыпаешься от Ритиного или Наташиного звонка: «А ты где?» – «Ой, сейчас, сейчас, Риточка… Наташа… Ядзя… Марта… Заработались мы тут!»

И всё это в пыль?!

«А что делать?»

Сжав зубы, я ввел программу. Сначала запустится реактор… Зарядятся энергонакопители… Муфта фокального комплекса сместится на нулевую отметку, формируя энергосферу вокруг инверсионной машины… По сути, УИП-50С обратит саму себя!

В броне, в эмиттере, в ЯЭУ, в бортовой ЭВМ народятся микроскопические гнезда антивещества – буквально несколько миллиграмм на весь танк – и вспыхнут лиловым огнем распада. И останется угонщикам полуоплавленное гусеничное шасси, тонн двадцать металлолома…

Выматерившись, я захлопнул лючок – и ощутил неприятное зависание. Самолет шел на посадку.

* * *

«Ил» садился весьма небрежно – коснулся ВПП колесами, сотрясся, тяжело «скозлил» и снова сел, стирая о бетон дымящиеся шины. Мрачный Вайткус отодвинулся от иллюминатора, и вытолкнул:

– Инджирлик!

– Да ладно! – я приник к мелкому круглому окошку в забортный мир.

Поля, бетонные поля… И не березки никнут, а пальмы колышут перистыми листьями. На стоянках выстроились многие десятки «Фантомов», «Скайхоков» и прочих «Иглов». Подальности неуклюже разворачивался «Боинг Сентри» с тарелкой АВАКС на горбу…

– Черт бы вас всех подрал…

Приземистые серые здания авиабазы – склады, укрытия для самолетов, узлы связи – лежали угловато и плоско, турецкий и американский флаги полоскались рядом…

– Етта… Что будем делать? – Ромуальдыч смотрел прямо в глаза, и все, как по команде, тоже уставились на меня.

– Что смотрите? – буркнул я. – Думать будем!

«Семьдесят шестой» остановился, словно выдохшись. Створки тут же загудели, медленно расходясь, напуская теплого, надушенного воздуху. Вздрагивая, съехала рампа – и внутрь бегом повалили рейнджеры – мордатые, здоровые, шумные.

– Выходить! – заорал сержант с толстенной шеей, дергая «черной винтовкой». – Как это… Спускать! Бистро-бистро!

– Ромуальдыч! – резко сказал я, притискивая Риту. – Следи за Ядзей!

Вайткус молча кивнул, и Ядвига сама к нему придвинулась.

– А мы где? – пролепетала жена, растерянно хлопая ресницами.

– В Турции, – заворковал я, ступая по рампе. – Ты только не бойся ничего…