Дина тоже чувствовала себя таким роботом. Яблоко нарезать на завтрак может, но как и кому подать его — не знает.

— Давай хотя бы через год об этом поговорим. Ну не будешь ты терять два года… Здесь пойдешь учиться. Или хочешь, в израильский Технион?

— Я ничего не теряю, мам. Я делаю проекты — деньги небольшие, зато опыт хороший. И я буду брать онлайн разные технические курсы. Я буду учиться — мне не нужна плеть, я вырос…

Дина смотрела в бледное лицо сына — хотелось просто нагнуться и поцеловать его горячий лоб, но она только потрепала Артура по голове. Ему не нужны больше мамские поцелуи, ему бабские нужны…

— Для начала надо выздороветь.

— Ты папе звонила? — сын поймал за руку, и Дина не стала вырываться.

— Нет.

— А он тебе?

— Тоже нет.

— Чего ты ждешь, мам? — Артур даже приподнялся с подушки, но Дина нажала ему на голову и уложила обратно.

— Ничего я не жду. Все нормально. Мы с папой сами разберемся.

— Мам, ну это просто секс. Ну я не верю, что папа может от тебя уйти.

Дина продолжала держать руку у сына на лбу.

— А я от него могу?

— А куда тебе идти? Зачем?

— Куплю себе домик на море. Уже купила. У нас есть квартира в Батуми. Хочешь съездить?

— С тобой?

— Да хоть сам… Один. Если хочешь…

— Я не люблю Грузию.

— Ты просто не умеешь ее готовить… Посмотришь наш виноградник. Увидишь бабушку.

— Она звонила?

— Нет, но я знаю, что она тебя ждет. И там вся молодежь знает английский, тебе будет комфортно. Тебя не будут принимать за русского.

— Меня очень сложно принять за русского. Меня за француза принимали. Кстати, как там тетя Мари поживает?

— Хорошо, — ответила Дина о своей единственной подруге. — Она ни о чем не знает. Ну, о твоей ситуации…

— У меня нет ситуации. Это у тебя ситуация.

Дина сжала губы и отвернулась от пронизывающего взгляда сына.

— Вот пойду с тетей Машей погуляю, раз ты решил поболеть…

— Отлично! — Артур отдернул руку, которой до этого отстранял со лба материнскую ладонь. — Иди позвони, иди погуляй… С подругой. Ага… Это вот самое важное сейчас.

— А что сейчас важное? — обернулась Дина к сыну с вызовом. — По-твоему?

— Папа сейчас самое важное. Если по-моему. А по-твоему нет? Это твой муж, если ты забыла… Если ты вообще хочешь, чтобы он оставался тебе мужем.

— Вот последний пункт под вопросом. Спасибо за очередное проявления мужского шовинизма. Спишем на температуру. Позвони, когда проголодаешься.

Дина закрыла дверь. Даже скорее захлопнула. Схватила телефон.

— Ты завтракала? — спросила в телефон подругу.

— Ты что так рано? Не спится?

— Ответь на вопрос. Я жрать хочу. Пошли в кафе.

— Ты свободна, что ли? — услышала она вопрос Маши и огромный зевок.

Нужно было посмотреть сначала ее афишу — может, вчера “Мари Руж” допоздна пела свой французский шансон. Но раз позвонила, будет эгоисткой до конца.

— Я его выгнала.

— Господи… Ну за что… Ну ошибся мальчик, влюбился, а не учился. Ну не надо… Двадцать лет всего.

— Я про Роберта. Я его выставила из дома.

— Рехнулась, что ли? — на секунду повисло молчание. — Дура, ты же мне обещала…

— Я ничего тебе не обещала, — отрезала Дина и зажмурилась. — Ты хочешь со мной позавтракать?

— Куда мне приехать?

— Поближе к моему дому, я не в состоянии сесть за руль. И Артур может позвонить в любое время. На углу. Блинчики заказать? Ты не на диете?

— Какая же ты дура, Асоева. Вот просто дура, каких поискать еще нужно… Давай, я такси вызываю.

8. 8. Мари Руж

Мари Руж славилась не только своей красной помадой, но и красными шляпками, шарфиками, туфельками и прочими французскими штучками. От природы с заурядной внешностью на сцене Маша Семенова преображалась в утонченную мадемуазель. А отточенный годами шарм теперь и в быту укладывал к ее ногам поклонников прямо штабелями, но перебрав с пяток, Мари выбрала такого, которого стыдно было показывать в соцсетях, и она прятала свою семью от любопытных глаз.