– А какая хорошая новость? Надеюсь, она перекроет первую, которая буквально выбила у нас почву из-под ног.

Его голос звучит твёрдо, словно сталь. Похоже, ему тоже не по душе подход доктора.

– Хорошая новость в том, что Образцова Елена Николаевна подходит, – отвечает доктор.

Ошеломлённая, я стою, пытаясь осмыслить услышанное.

– Так, стоп, моя мама? Да как вам даже идея такая пришла в голову – проверять ее на совместимость? Она сама при смерти была, ее только прооперировали!

Я готова его убить! Как он посмел?

– Я не давала согласия! – последний аргумент, который я могу предъявить.

– Пациентка у нас в больнице, все анализы были сданы, и мы имеем право проверять.

Мне кажется, он сейчас лжет, но как вывести его на чистую воду, я не знаю, потому что элементарно не изучала данный вопрос.

К сожалению, мама Славы права, мое образование ни о чем. Местный универ, где я чаще пропадала, потому что надо было работать, а после закрывала хвосты, ближе к экзаменам или на них самих.

– И как это все возможно? Она сейчас сама после операции, – Слава заинтересовался словами доктора, что злит меня еще сильнее.

– Образцова Елена должна восстановиться после операции, это займет от двух до трех месяцев. У вашей матери есть еще время подождать, главное – вести правильный образ жизни и принимать лекарства. Пока она будет на поддерживающих препаратах.

– А вы точно уверены, что она подходит?

– У живого донора должна быть совместимая группа крови и размер тела, что определяется ростом и весом реципиента, у нас это все есть. По возрасту она тоже подходит. У нее также отрицательные результаты на все заболевания печени, и она не имеет других серьезных заболеваний, таких как диабет, рак или болезни сердца.

Он продолжает перечислять, а мне уже дурно. Они рассматривают мою маму как кусок мясо для их потребностей.

– Нет! Я против! Я не позволю, слышите!

Доктор делает вид, что не слышит моего протеста, и, не снижая серьезного тона, продолжает:

– Решение о донорстве принимает пациент, и только он, – произносит он, отчеканивая слова, будто я недостаточно умная, чтобы понять их смысл с первого раза.

– И что? – мой голос дрожит от возмущения. – А как же она вообще может что-то решать в своем состоянии? Ее только прооперировали, она еще не пришла в себя после операции, а вы уже решили сделать ее донором!

Доктор переводит взгляд с меня на Славу, и я вижу, как по лицу Славы пробегает тень неуверенности. Похоже, он тоже не ожидал такой новости. Слава оборачивается ко мне, и его взгляд, теплый еще минуту назад, становится серьезным.

– Твоя мама – взрослый человек. Думаешь, она согласится, если это действительно ей повредит? – спрашивает он, словно пытаясь меня успокоить.

– Она согласится, потому что будет чувствовать, что обязана тебе, – выпаливаю я, с трудом сдерживая слезы, – но мы с тобой о таком не договаривались. Это мой долг перед тобой, не ее.

В коридоре больницы на секунду воцаряется тишина. Я вижу, как Слава что-то обдумывает, а доктор лишь насмешливо вскидывает бровь.

– Это не обсуждается, – наконец говорит он. – Если пациентка будет в состоянии дать согласие и захочет помочь – это её решение.

– Я буду говорить с ней! И уж поверьте, она этого не сделает! – бросаю я в ответ, не в силах больше терпеть этот разговор. Уходя, чувствую, как мне вслед летят тяжелые взгляды.

На душе глухо и мерзко. Все кажется настолько неправильным, что я не знаю, что делать. В голове проносится тысяча мыслей: как объяснить маме, чего от нее ждут? Как убедить её, что она не должна это делать, несмотря ни на что?