Едва Фил отходит, как меня резко дергают за руку, затягивая в другую комнату.

Уже по прикосновению я знаю, кто это.

— Какого черта ты тут делаешь? — шипит Тимур. — Я же сказал: тебе сюда нельзя.

Удивленно поднимаю брови:

— Мне восемнадцать, Тимур. Сюрприз! Я могу делать что хочу, и ходить на любые вечеринки.

— Еще и с этим оленем приперлась, — цедит зло.

— Эй! Он не олень! Он мой…

— Кто? — нависает надо мной, заглядывает в глаза.

— Друг… пока что… — растягиваю рот в улыбке. — Но может стать большим, чем просто друг.

Руки Тимура до боли сжимают мои предплечья.

— Нет… — шипит, как от ожога. — Ты не посмеешь.

Вздергиваю подбородок и говорю с вызовом:

— А ты попробуй запрети.

— Ярослав, Ольга, поздравляю вас, — Филипп поднимает бокал с шампанским и любезно улыбается моей матери.

— Спасибо, Фил, — отчим похлопывает Филиппа по плечу.

Все присутствующие обмениваются вежливыми, но немного натянутыми улыбками.

— И когда же ты вернулся, Тимур? — спрашивает Филипп, а я сильнее сжимаю вилку в руках, потому что в голосе Фила слышится неприкрытый яд.

Тимур же на фоне него выглядит расслабленно и даже вальяжно.

Он улыбается спокойной улыбкой сытого кота, у которого нет совершенно никаких проблем, и кажется, ничто не может вывести его из себя.

— Сегодня, Фил. И сразу же поехал сюда. Боялся опоздать, — переводит взгляд на своего отца.

Ярослав горд и счастлив за сына. Все видят, как он рад его возвращению. Я понимаю его. Мы ничего не знали — где Тимур? Что с ним происходит, в каких условия работает?

Но вот сейчас он сидит перед нами без единой царапины, да и выглядит превосходно.

Я не могу не замечать, как на него косятся находящиеся здесь женщины.

— Ну а вы, — Тимур переводит взгляд с меня на Фила,— как давно вместе?

Я только открываю рот, чтобы что-то сказать, но Фил меня опережает:

— Давно! — выпаливает резко. — Так даже и не вспомнишь.

Я помню. Помню достаточно хорошо.

Два года и четыре месяца.

Филипп довольно долго ждал этого момента и всячески подталкивал меня к отношениям. Упорно добивался, окучивая и обещая мне море счастья и радости.

В конце концов я сдалась.

Филипп и Тимур переглядываются, а я ерзаю на стуле.

Они и раньше не переваривали друг друга. Фил бесился, если узнавал, что я была с Тимуром. Тимур ревновал меня к Филиппу, хотя шесть лет назад тот был мне не более чем просто друг.

— Чем занимаешься, Фил? — Тимуру будто доставляет удовольствие устраивать расспросы.

— Может, ты расскажешь нам, чем занимался? — не дав ответить Филиппу, вклиниваюсь в разговор и с вызовом смотрю на Тимура.

Тот выгибает бровь, глядя прямо мне в глаза.

Отходят на задний план все присутствующие, и я чувствую, как между нами натягивается струна. Весь мир, наполненный людьми, сужается до одного темного взгляда напротив.

Сколько должно пройти лет, чтобы перестало болеть? Чтобы я забыла то, что между нами было?

Станет когда-нибудь легче?

Ну почему ты вернулся? Почему именно сейчас, когда я решила запретить себе даже малую кроху мечтаний, когда уговорила себя не жить надеждой и приказала повзрослеть и начать жить реальностью.

Моя реальность это Филипп.

Надежный тыл, крепкое плечо рядом. Спокойствие, отсутствие эмоциональных качелей.

— Прости, красавица, но мне запрещено распространяться об этом, — легко отвечает Тимур и отворачивается от меня.

— Тимур, лучше обрадуй нас с папой и скажи, что ты не вернешься туда больше, — мама смотрит на Тимура с надеждой.

Тимур разводит руками:

— Я теперь подневольный человек, Оль. Но надеюсь на то, что моя помощь больше не понадобится.