— Лена, я в шоке! — кричала она потом в трубку. — У ребёнка наклонности социопата. Немедленно веди её к психологу!

Никуда мы не пошли. Я просто объяснила Аришке, почему нельзя резать лягушек, и она быстро забыла о том случае. Но с тех пор телевизор и интернет выдаю дозированно и только под контролем.

Незнакомец долбится в дверь. Пусть долбится, она железная, выдержит. Дочь для меня важнее. Я сурово смотрю ей в глаза, а эта проказница крутится, как юла, ни минуты не может стоять на месте.

— Я случайно, — лепечет она, сообразив, что сболтнула лишнего, и на всякий случай куксится.

Ее личико кривится, уголки губ ползут вниз, глаза наполняются слезами. Но я прекрасно знаю все хитрости Ариши — мастерицы по выжиманию чувство вины у взрослых.

— Арина Егоровна, не лги мне!

Грозно свожу к переносице брови. И дочка начинает юлить, боясь сказать правду.

— Ну, это Борька Смирнов…

— Так, продолжай!

— Ма-ма! Я не виновата! Это все Борька!

— Я жду.

— Он рассказывал про новый сериал. Он поглядел, что родители смотрят, — глазенки дочки восхищенно сверкают. — там был маньячина в-о-о-о-т с таким ножом!

Она разводит руки в стороны.

— Я твоему Борьке ушастому...

— Уши отрежешь? — делает круглые глаза Ариша. — Ты такая смелая, мамочка!

— Я шучу, — досадую на себя за случайно вырвавшиеся слова.

Разговариваю с дочкой, а сама прислушиваюсь к шуму за дверью. Незнакомцу стучать надоело, он решил зайти с другой стороны.

— Откройте дверь, или я вызову полицию, — заявляет он тихо, но твердо.

И отчего-то вдруг сердце замирает сначала, а потом начинает биться часто-часто. Закрываю глаза и прислоняюсь к стене. Нет, не может быть! Это не он, не Егор! Он же погиб! Я точно знаю, сама видела документы.

Ариша дергает меня за руку, я встряхиваюсь, отвечаю незнакомцу, но его голос… такой близкий, такой родной. Этот тон с хрипотцой, эта рычащая буква «р» — все кажется знакомым, слышанным очень давно, но знакомым.

«Приди в себя, дура! — приказываю я. — Тебя хочет выселить из квартиры мошенник, а ты уже и нюни распустила».

Наверняка какой-то бомж, решаю для себя. А хрипловатые голоса у каждого третьего мужика с избытком тестостерона. А у Егора, помню, его хватило бы на двух самцов. Невольно улыбаюсь.

За дверью наступает тишина. Подхожу на цыпочках к глазку, выглядываю — на лестничной клетке никого. Ушел алкаш? Ну и слава богу!

— Ариша, иди умываться, — прошу дочь, которая воспользовалась заминкой и схватила телефон.

— Мам, я один лайк сниму. Можно?

— Нет. Сначала дела, потом развлечение.

— Ну, ма-ма, — канючит дочь.

Бабушка с дедушкой совсем разбаловали девчонку, они души в ней не чают, а мне, чем старше она становится, становится все тяжелее.

— Арина Егоровна!

— Иду, иду.

Я мешаю кашу в кастрюле и прислушиваюсь к звукам на лестничной клетке. А мысли постоянно возвращают меня в прошлое, туда, где была безумная любовь, буквально одержимость Егором Макарским.

***

Впервые я увидела Егора на студенческой тусовке. Меня, школьницу, притащила на нее соседка по дому, с которой я дружила. Вера была старше меня на два года, училась в университете и часто рассказывала, как весело проводит время в компании однокурсников.

Макарский сразу выделялся из толпы. Высокий, спортивный, серьезный. Когда подвыпившая компания решила поиграть в бутылочку, он присоединился, но как-то нехотя, будто его заставляли.

А я смотрела на него и таяла. Именно таким всегда представляла своего парня. Мечтала идти с ним по улице под руку и таять от завистливых взглядов девчонок.

Когда бутылочка сделала оборот и остановилась горлышком ко мне, а дном к Егору, я встряхнулась, сердце в груди заколотилось, будто захотело выпрыгнуть и пойти в пляс.