– Прошу любить и жаловать. Но можно и наоборот. – Цедит сквозь зубы Артур, откидываясь на спинку кресла. Я бросаю на него жалобный взгляд с ноткой мольбы.

Он улыбается. Грешная и язвительная улыбка прикрыта невинной ухмылкой. Пародия для отца.

– Да, здравствуйте, Алексей Иванович. Очень рада вас видеть. Вы ничуть не изменились.

– Спасибо, – подходит, берет мою руку и целует ее. – А ты стала умопомрачительной красавицей. Мой сын совершил большую ошибку, упустив тебя. Но, что сделано, то сделано. Да?

Я киваю, не сводя глаз с Артура. Он чуть приподнимает подбородок и будто бы говорит «ты пожалеешь, если откроешь рот». Но о чем я должна жалеть? Он сам принял меня на работу, сам поставил условие, которое я проглотила, ради своего родного человека. И я буду работать честно. Не стану никому вставлять палки в колеса.

Мы с папой получили шанс и нельзя злить судьбу.

– Все в прошлом, Алексей Иванович. Мы с Артуром повзрослели, и надеюсь, сработаемся.

– А тебе не надо с ним срабатываться, Сонечка. Ты теперь моя правая рука и левая тоже.

Алексей Иванович вертится вперед–назад, впитывая реакцию сына и мою. Он симпатичный мужчина. Легкая седина придала ему мужественности, а проступившие морщины мудрости. И все же, сейчас он ведет себя, словно мальчишка в парке аттракционов.

– Да, отец. Софья Романовна принадлежит тебе одному. – Артур отпивает кофе, опускает чашку на блюдце, и она тихонько звенит. – Ты не против, если я покажу ей рабочее место?

– Пожалуйста. – Легкий реверанс от Алексея Ивановича вызывает зуд в ладонях Артура. Растирает их, сужая свои ореховые глаза. Маленькая девочка внутри меня трепещет и просится домой. – Она вся твоя.

Артур в два счета оказывается рядом, и теплая ладонь ложится мне на поясницу.

– Идем, твой импровизированный кабинет в двух шагах от отцовского тронного зала.

Разряд тока внушительной мощи проходит насквозь меня и парализует мое сердце. Артур не понимает ничего…он подталкивает меня к двери, а я в коме. Каблуки противно елозят по полу, сливаясь в унисон с моим внутренним писком. И я никак не могу его заглушить…

Уже в коридоре мой бывший жених сканирует его на наличие людей и разворачивается ко мне, к той, которая до сих пор не пришла в чувство.

– Советую вести себя скромнее, Софья Романовна. Меньше улыбочек и больше дела.

– Что? – моргаю, прогоняя монотонные вибрации в висках. – Ты думаешь, я имею виды на Алексея Ивановича?

– Он богаче, солиднее, и одной ногой в гробу. Ты же как–то так выразилась три года назад? Когда втаптывала меня в дерьмо и уходила красиво. В кавычках, красиво.

– Я говорила совсем о другом. Если ты понял это именно так, то я…

Успеваю лишь один вдох сделать. Артур загоняет меня в капкан между стеной и своим телом. Я в числе последних стояла на уроках физкультуры, а Артур, не сомневаюсь, во главе шеренги. И не только в школе.

– Я дословно помню, что и с какой интонацией ты сказала. – Он чуть–чуть оскаливается, знает, мне этого достаточно, чтобы забиться мышкой в норку. – Но я не мерзавец, озвучивать вслух не стану.

Мое сердечко ёкает, поет прощальную песню и останавливается. Артур купается в моих застывших округлившихся глазах, а потом отходит и молча, показывает мне на дверь с табличкой «Помощник генерального директора».

Я не могу пошевелиться. В мыслях только желание зарыться в одеяло и не высовываться наружу лет сто. Но папа…я не подведу его. Мой самый близкий человек будет мной гордиться.

– Извини? – с трудом выгибаю одну бровь, глядя на Артура. Если бы не папины уроки по самоконтролю, упала бы в обморок.