ЗАБЫЛА СКАЗАТЬ, ТАМ ОСТАЛОСЬ 40 МИНУТ И... СКИДКИ НА ВСЕ МОИ КНИГИ ЗАВЕРШАТСЯ. СПЕШИТЕ! ТАКИХ ЕЩЕ ДОЛГО НЕ БУДЕТ!

16. Глава 16.

Ева.

Мы с Матвеем и Лёвкой бродим по торговому центру уже почти час, и я чувствую, как постепенно оттаиваю — от детского смеха, от лёгких прикосновений Матвея к моей ладони, от радости, с которой Лёва комментирует абсолютно всё, что видит.

— Мама, смотли! Вот это тузубец! Пихвеський! — Лёва восторженно прижимается к витрине с игрушками и указывает на ярко-зелёного пластмассового монстра.

— Ты хотел сказать трицератопс? — улыбаюсь я, приглаживая его торчащую макушку.

— Не-е-е, тузубец! Он намного сильнее! Он тяпкает всех! Даже злых, как в мультике!

Матвей смеётся и берет с полки коробку:

— Ну что, победитель злых динозавров, берём его в армию?

— Дааа! — восторженно кричит Лёвка, хлопая в ладоши. — Он будет жить со мной! Но его нядо заквыть, а то вдруг он ночью убегет.

Я не удерживаюсь и смеюсь в голос. Этот малыш — как маленькое солнышко. С ним невозможно оставаться в тени.

— Мама, а эта мосинка быстлее, чем у Макса! — гордо сообщает он, потрясая коробкой. — Я пвосто знаю, я ж её пеловел!

— Конечно, быстрее, — смеюсь я, гладя его по голове. — У тебя всегда самые лучшие машинки.

— А ещё, — шепчет он заговорщицки, поднимаясь на цыпочки, — у неё светятся гласа!

— Ты хотел сказать — фары, малыш, — мягко поправляет Матвей, но Лёва уже мчится дальше, в сторону эскалатора, громко визжа:

— Мама! Матей! Певый на вех!

— Вот же шустрик, — вздыхает Матвей, и мы вдвоём устремляемся за ним.

Мы долго гуляем: Лёва кидает монетки в фонтан, дразнит игрушечного тигра в витрине и умудряется уговорить Матвея прокатиться с ним на мини-карусели. Я смотрю на них и чувствую, как внутри всё медленно оттаивает. Этот вечер — почти нормальная жизнь. Почти счастье.

— Мам, я хосю кусить. Сильно-сильно! Животик у меня лубчит. Свусай!

Он поднимает футболку и прислоняет ладошку к животу, потом драматично сообщает:

— Видишь? Он говолит «пливет!»

— Срочно кормить малыша, — говорит Матвей с серьёзным лицом, поднимая Лёву на руки. — А то живот начнёт взывать к общественности.

Мы заходим в ресторан, где детская комната прямо внутри зала — за стеклянной стеной. Лёва моментально бросается туда, пообещав вести себя хорошо. Мы с Матвеем выбираем столик недалеко от комнаты, заказываем еду, и я впервые за весь день позволяю себе расслабиться.

Но ощущение покоя длится недолго.

Через несколько минут я замечаю, что у меня неприятно покалывает в затылке. Странное ощущение. Словно кто-то смотрит. Не просто смотрит, а наблюдает. Пристально. Невыносимо тихо.

Оглядываюсь.

Сначала никого не вижу. Но взгляд цепляется за столик чуть в стороне. Два мужчины, один из них явно мне знаком — Антон. Второго я узнаю через пару секунд — Пакуль, потому что он тоже оборачивается в мою сторону. Оба сидят с кофе и каким-то мясом на доске….

Черт черт…

И в этот самый момент из игровой комнаты с криком:

— Мамаааа! Я пить хосю! — несётся Лёва. Он летит ко мне, размахивая руками, и практически врезается мне в колени. Я подхватываю его, обнимаю, и чувствую, как за моей спиной сгущается атмосфера. Я это понимаю потому что начинает гореть между лопаток и ладони потеть начинают…

Лёва берёт стакан и шумно делает глоток:

— Ооой, как вкуснооо… Мам, а это мне тозе можно пить? — он показывает на бокал с безалкогольной сангрией у меня.

— Нет, зайчик, это мамино. Только взрослым. Там лед.

— Ну ладно. А ты потом дашь один виноглад?

Я смеюсь, гладя его по голове, но внутренне будто застываю. Не могу не чувствовать взглядов за спиной.