— Только такие… — Милена останавливается и склоняется за спинку дивана, выуживая пару черных, стильных и весьма дорогих босоножек, пятка которых переливается серебром и фиолетом, перетекающим в два кружевных крыла.

Я тяжело сглатываю и замираю от предвкушения.

А она неспешно присаживается на диван, как будто случайно задевает и распахивает полы халатика. И начинает примерку.

Я смотрю.

Идеальный красный педикюр на маленьких пальчиках этой соблазнительницы. Вот правая нога ложится под тонкий ремешок, и левая постепенно следует за ней. А затем Перфильцева откидывается на спинку дивана и широко раздвигает ноги. Голая. Как я и просил. Везде.

Я опускаюсь перед девушкой на колени. Наши взгляды скрещиваются. И, казалось бы, вот оно — бери свое. Тебя уже ждут с распростертыми объятиями.

Но как-то совсем не вовремя я подумал о семье Утесова, его жене и детях. Затем долбанное подсознание услужливо вернуло меня к Рине и тому моменту, как она пыталась отгородить собой от меня сына.

Сашка — отличное имя. Гордое и красивое. Я бы обязательно так назвал своего сына. Только это не мой ребенок, и куда подевался его отец, мне неизвестно.

— Ян, ты прикалываешься? — злобной фурией взвивается Милена. — Это что такое?

Она упирается взглядом в меня там, снизу. Осуждающе. А я понимаю, что не могу. И бабочки совершенно не спасают ситуацию.

Ни ласка, ни запах ее тела не вставляют сегодня. Я думаю о детях, причем не своих. В такой момент! Может, сумбурный вечер и этот качок недоделанный из меня вышибли не только дух, но заодно и мозги?

— Ты не виновата…

— Еще бы, Стембольский! Меня забрасывает недвусмысленными предложениями половина мужчин нашего города. Я вижу в их взгляде желание, а тут… Так смотрят в детстве на отварное брокколи, издеваешься?

Да, над собой определенно издеваюсь. С Перфильцевой не убудет, и если бы не ее папочка с инвестированием моих лучших проектов…

— Полезно, — порю откровенную чушь и даже радуюсь, что сегодня я не буду искать замену главной неприятности моей жизни.

— Что, прости? — теряет терпение Милена и запахивает полы халата, прячась от меня, наказывая неполучением десерта в ее лице.

— Брокколи — это о здоровье, — я встаю, отряхиваюсь и молча иду к выходу.

— Не думай, что тебе сегодняшняя ночь просто так сойдет с рук, Стембольский.

— Уже, — злобно скалюсь и подмигиваю крошке. — Без обид, Милен. Просто устал.

— Я приглашена на юбилей твоего отца. Как считаешь, если я туда приду не одна? — победным взглядом одаривает меня Перфильцева.

— А это как угодно. Ты же знаешь, между нами никогда не было чувств…

Уже практически разворачиваюсь к двери, как мне чуть ли не в голову летит та самая босоножка-бабочка.

— Не говори за других, — Милена раздражена и не собирается сдаваться.

А я впервые осознаю, что между нами огромная и непреодолимая пропасть. На одних договоренностях сложно построить что-то крепкое. Всегда будет перекос, который приведет к трещине даже самого прочного фундамента.

14. Глава 13

Я пытаюсь забыться в рутине дел после всего, что произошло в ресторане. В моей неприметной жизни бесконечный день сурка.

Ведение дома, воспитание ребенка и работа забирают практически все свободное время. Я не ропчу и не жалуюсь, только волна дикого одиночества периодами накатывает и забрасывает меня в тревогу.

За эти четыре дня я перепекла практически все мне известные рецепты. Сашка очень доволен и уплетает за обе щеки мои удачные кулинарные яства и даже то, что вышло совсем не очень, на троечку.

Я стыдливо улыбаюсь и смотрю на сына. За эти дни он еще вырос. Глаза стали осознанными, черты лица более выразительными, и все больше просматривалась схожесть с его отцом.