Я теряюсь и даже зависаю на минуту. Отправляю себя в прошлое и перебираю все события с того момента, как сын начал говорить — понятно и сложными предложениями. Не хочется этого признавать, но все рекомендации психологов на моем ребенке не работают, сплошное отрицание и неподчинение. Как бы я себя ни вела и что бы ни говорила.

— Не говорила…

— Сейчас ему пять, — продолжает женщина и тянет меня за руку на кухню, предлагая свежезаваренный чай. — А дальше как ты собираешься справляться?

— Справляться? — переспрашиваю и внутренне ежусь от ее вопроса. — Что вы хотите этим сказать?

Вопрос кажется нетактичным и очень личным, а главное — почему-то никого не интересует, как я одна вытягивала все это время…

— Мне кажется, все просто — жить дальше и продолжать делать все то, что не дало мне упасть на самое дно! — я гордо вскидываю голову.

Тамара Владимировна улыбается и смотрит на меня с нежностью. А я вспоминаю, что в классе бабули не могло быть злых учеников, это не про нее совсем. И, немного смягчившись, отвечаю:

— Я понимаю, о чем вы… Но как же быть, деньги должен кто-то зарабатывать?!

Нужно признать, что за работой и домашним хозяйством я часто стала ощущать, что упускаю что-то действительно важное… Например, общение с сыном. Но он ведь уже взрослый! Может и поиграть, и посмотреть мультики, а я в это время успеваю работать, готовить еду… И все время надеюсь, надеюсь на то, что нахождение сына в детском саду и общение с ровесниками хоть как-то компенсируют недостачу нашего личного.

— Должен! — утвердительно кивает Тамара Владимировна, разливая чай по кружкам. — А что его отец, он вам как-то помогает? Ты прости, Мариночка, что лезу. Мне просто больно видеть, как ты рвешься и мальчик страдает.

— Он не страдает, — не соглашаюсь, но в душе я давно стала ощущать, что именно так и происходит.

— Нам, взрослым, часто кажется, что детям нужно лишь одно: игрушки, хорошая одежда, сытый стол. И, с одной стороны, все так, а с другой — среди прочего благополучия возникают неприятные ситуации. Ты не думала бывшего напрячь с алиментами?

— Исключено!

— Мариночка, это самообман! — парирует Тамара Владимировна, и я замолкаю.

Сижу, рассматриваю свое отражение в горячем чае. Сил смотреть на собеседницу не хватает, а главное — сложно принять, что она отчасти права. Чужой человек побыл с ребенком всего несколько часов, и вот все так понятно и видно невооруженным глазом.

Печаль.

Я не нашла в себе сил признаться Яну, ни тогда, ни сегодня. Он не знает, что я носила под сердцем нашего ребенка, и вот сейчас пытаюсь что-то доказать в очередной раз всем. Что я сильная! Что я смогу! Но почему-то от этого легче не становится…

13. Глава 12

Ян

Домой вваливаюсь на автомате. Еле попадаю по выключателю, который должен считать мой отпечаток пальца, и вот тогда в квартире загорается свет. Я жмурюсь. Глаза внезапно слезятся. Прямо в ботинках иду к барной стойке и зависаю возле бутылки «Черного Джека».

Какого я вообще так вышел из себя? Для кого там намахался кулаками до зубного скрежета и боли в ребрах? Смотрю в зеркальную поверхность стойки, и самому противно от себя. Два кубика льда стучат по внутренности стакана, а я стою и туплю, обхватив ладонью холодеющее стекло.

Сказать, что я был расстроен, ничего не сказать. Я был вне себя от злобы и ярости. Как вспомню этого лоснящегося козла, который даже после драки похотливо скалился на Вельскую.

— Придурок, — громко проговариваю, когда понимаю, что столь желанная встреча не принесла ровным счетом никаких результатов.