– Откуда у него это? Кто меня сдал? – занервничал парень.

– Видимо, после аварии на воде за тебя взялись по-крупному, – с досадой произношу я. – Я знаю этого следователя, оперировала его пару месяцев назад, поэтому могу, конечно, попросить его пока что не допрашивать тебя.

Захлопываю папку с рецептами и прижимаю ее к груди.

– Как твой лечащий врач я порекомендую ему устроить тебе допрос после выписки из больницы, и…

– Стоп! Вы сказали, что знаете его?

– Ну да, – пожимаю плечами.

– А можете мне помочь? Если отец узнает о том, что я участвовал в боях и в гонках, то точно отправит меня в Москву к матери. Поговорите со следователем, пожалуйста, – умоляюще смотрит на меня парень. – А я что угодно для вас сделаю.

Я трясу перед ним папкой.

– Хочешь, чтобы следователь закрыл на это глаза?

– Сделайте что-нибудь, умоляю. Я с этим завязал, правда!

Глядя на него, недовольно вздыхаю.

– Тебе крупно повезло, что следователь оказался моим хорошим знакомым. Я поговорю с ним, но имей в виду, что ты будешь у него на мушке. Еще один залет, и ты в тюрьме, ясно?

Тычу указательным пальцем в папку и сердито добавляю:

– Смотри, чтобы этот компромат однажды не оказался на столе у судьи!

– Не окажется, обещаю, – торопливо отвечает парень. – Главное, поговорите со следователем, пожалуйста.

– Добрый день! – вздрагиваю от голоса его отца. Он подозрительно смотрит то на меня, то на сына. – Все в порядке?

– Да, – натянуто улыбаюсь я. – Проверяла состояние швов. Все хорошо.

И, не задерживаясь, покидаю палату.

– Мария! – догоняет меня Руслан.

Я поворачиваюсь к нему, уже догадываясь, что он, скорее всего, слышал наш разговор с Денисом.

Но Руслан обратился ко мне совершенно по-другому вопросу.

Он сделал мне предложение, от которого у меня аж дар речи пропал.

Маша

Прощаюсь с Русланом и, находясь в легком шоке от его предложения, иду в ординаторскую.

Кстати, мой разговор с его сыном он вроде не слышал. Иначе точно поинтересовался бы о каком таком следователе я говорила, и что это за красная папка, которой я размахивала, называя ее компроматом.

Не успеваю войти в ординаторскую, как ко мне подходят коллеги. Рыжеволосая хирург, которой за пятьдесят, и молодая медсестра.

– Мария Андреевна, – шепчет хирург и косится на медсестру, – мы тут подумали и решили дать вам контакт одного очень хорошего психолога.

– Психолога? – удивленно вскидываю брови. – Зачем он мне?

– Как же это зачем, миленькая вы наша, – наклонившись, шепчет хирург. – Вам же муж изменил, Мария Андреевна. А это, знаете ли, не проходит бесследно. Вот когда мне мой бывший муж изменил двадцать лет назад, то я думала, что…

– Так, стоп! – выставляю перед ней ладонь и сжимаю губы. – Закрыли тему!

Смотрю на остальных докторов и медсестер, находящихся в ординаторской и понимаю, что они тоже были участниками этого консилиума, касающегося моей личной жизни. Просто доложить о результатах консилиума вызвались двое, самые смелые: хирург и медсестра.

Ну что это за коллектив такой? Им только дай повод посплетничать. У нас в московской больнице ни за что на свете не стали бы лезть в чужие семейные отношения и разводить сплетни.

На меня тут в открытую тычут пальцем. Мол, смотрите, это же тот хирург, которой муж изменил.

И без того тяжко, а они ковыряют и ковыряют незажившие раны. Лезут ко мне с советами, ищут мне психологов. Сегодня утром, пока я поднималась в лифте, медсестра с другого отделения смотрела на меня сочувствующим взглядом, а когда лифт остановился на пятом этаже, она, перед тем как выйти, посоветовала мне обратиться к ее мужу, который работает адвокатом и специализируется на разводах.