Просматривая линию джунглей вдоль всего пляжа, я вдруг заметила какое-то движение. Оно было далеко, но мне показалось, что кто-то вышел на песок. Приглядевшись, поняла, – это мужчина в тёмных брюках и белой рубашке. Я испытала такое облегчение, что чуть не расплакалась.

Я знала, что это должен быть либо Михаил, либо Борис, но мне вдруг стало всё равно, кто из них кто. Просто хотела знать, что не одна, и что кто-то ещё в самолёте выжил после катастрофы. Потому постаралась побыстрее спуститься со скал и побежала в том направлении, где увидела человека. Когда приблизился к фигуре, то поняла, что это Борис.

– Саша! Боже мой, ты в порядке! – крикнул пилот, подбегая ко мне. Примерно на полпути я начала понимать, что бег по пляжу не так уж и сексуален и элегантен, как это выглядит в кино, когда песок вздымается и пот течёт ручьём. Но это оказался один из тех моментов, когда мы бежим навстречу друг другу.

Я обхватила мужчину руками за шею и обняла, потом отстранилась и посмотрела ему в глаза.

– Борис! Что случилось? О, Боже, у тебя кровь!

– Правда? – спросил он, не удосужившись проверить. Тут же крепко обхватил меня руками и не отпускал.

– Да, голова и рука, – сказала я, дотрагиваясь до потрёпанной ткани его испачканной кровью рубашки. – А где самолёт?

– Ну, половина его там, в джунглях. Я шёл… Даже не знаю, полчаса, не меньше. Вокруг было ещё совсем темно, когда мы попали в какую-то сумасшедшую электрическую бурю. Турбулентность оказалась безумной.

– Да, я это почувствовала. Меня отшвырнуло в сторону, – сказала я, не желая упоминать о том, что делала на диване, и что лицо Михаила в это время находилось у меня между ног.

– Самолёт был обесточен. Отключились двигатели, приборы сошли с ума, и мы начали падать. В последнюю секунду, перед тем как рухнуть в воду, самолёт каким-то образом выровнялся и проскочил несколько километров. Несколько раз отскакивал от воды и поднимался в воздух, после чего разломился пополам. Я не знаю точно, но мне кажется, что, возможно, самолёт упал на одно из этих гигантских скальных образований, что и привело к его расколу.

Борис ещё держал меня в руках и смотрел сверху вниз, затем коснулся лица и улыбнулся.

– Я так рад, что с тобой всё в порядке, Саша. Как ты сюда попала?

– Не знаю. Очнулась на пляже.

– Ты ничего не помнишь до того, как очнулась?

– Ну, я помню турбулентность, пикирование, кувыркание по салону и следующее, что я помню, – это то, что очнулась на пляже. Могу только предположить, что когда самолёт развалился пополам, выпала из него и упала в воду. Честно говоря, рада, что не помню этого момента. Не могу поверить, что ещё жива, – сказала я, дрожа и прижимаясь к Борису.

Мои руки обвивали его шею, когда я положила голову ему на грудь. Мне было так приятно ощущать его объятия после всего, что только что пережила. Если бы в тот момент всё было по-моему, я бы так и осталась с ним до конца жизни.

– Ты вся дрожишь, – сказал Борис, проводя рукой по моему лицу и целуя макушку. – Я не могу передать словами, как рад, что нашёл тебя.

Мы долго стояли так, и, чувствуя, как он обнимает меня, я начала думать о Михаиле. Он находился в той же части самолёта. В той самой, которая, скорее всего, утонула в океане.

– Откуда ты взялся? Я видела, как вышел из джунглей. Где остальная часть самолёта? – спросила я.

– Это… Даже не знаю. Думаю, шёл около получаса, может быть, 45 минут, – ответил Борис, вглядываясь в густую зелёную листву, окаймлявшую пляж.

– Скажи, передняя часть самолёта цела?

– Более-менее. Мы проскочили через джунгли довольно большое расстояние, а когда остановились, Данила, второй пилот, исчез.