Полина делает вид, что ничего не произошло, хотя чувствую на себе тяжёлые взгляды. Но, стоит попытаться поймать, она отворачивается. Хрупкое взаимопонимание пошло трещинами и готовится со звоном разлететься. Полина стоит на веранде, смотрит на капли, стекающие с ветвей, и всем своим видом источает напряжение. Вздохнув, выхожу под навес и встаю рядом.

— Полина, — решаюсь поднять эту тему первым, — приношу извинения за то, что поставил в неловкое положение.

— Вы не виноваты! — она откликается моментально — явно лишь об этом и думала всё время. Поворачивается. — Просто так получилось.

— Так получилось, — повторяю эхом. Задумчиво киваю. — Что ж, в таком случае больше не будем об этом говорить.

— Думаю, мне стоит увидеть голым вас, тогда будем квиты, — нервно смеётся Полина. Показалось — ослышался. Смотрю на неё, ставшую ярко-красной. Стоп. Мысли, остановитесь, иначе заведёте не туда.

— Вы хотите увидеть меня голым? — спрашиваю недоверчиво, чувствуя, что сам начинаю краснеть.

— Нет, конечно! — с ноткой истерики восклицает Полина. — Просто… Ну, знаете, око за око, зуб за зуб…

— Понимаю, — усмехаюсь. Конечно, никаких мыслей помимо мелкой мести, которая вполне её удовлетворит, у Полины нет. — Что ж, если когда-нибудь из ванной вновь пропадут все полотенца, ваше желание исполнится.

— Звучит как предложение. — Она хмыкает, заметно расслабившись.

— Поверьте, я не позволю застать себя врасплох.

— О, в этом я даже не сомневаюсь.

Мы молчим, с улыбками глядя друг на друга. Взаимопонимание восстановлено, больше к этой теме никто не возвращается. Я даже думать себе запретил о произошедшем. А на следующий день приезжает Марк.

Запылённый, уставший, он разувается, входит в дом и первым делом находит меня глазами — выхожу из спальни, держа в руках стопку полотенец.

— Зачем тебе столько? — спрашивает вместо приветствия.

— Иногда полотенца имеют свойства внезапно заканчиваться. Решил, что чем больше, тем лучше.

Марк равнодушно пожимает плечами.

— Полина ещё на работе, — правильно разгадал его ищущий взгляд. — Когда вернётся, я уйду. Вам нужно побыть вдвоём.

— Нет необходимости уходить, — резко бросает Марк, сверкнув глазами. — Ты же не будешь убегать каждый раз, как я возвращаюсь домой.

— Ты уверен? — спрашиваю тихо.

— Конечно.

— А может, — вздыхаю, — тебе стоит реже уезжать?

Марк, успевший подойти к спальне, оборачивается и поднимает бровь.

— Это тебя Полька подговорила?

— Нет, Полина ничего мне не говорила. Но неужели ты не думал о том, чтобы окончательно остаться дома?

— А ты? — Марк поворачивается всем корпусом, скрещивает руки на груди. — Ты ведь тоже здесь не навсегда.

— Меня здесь держишь только ты. А у тебя есть Полина.

— Она понимает и принимает то, что между нами. Большего ей не надо.

— Уверен?

Марк вскидывает подбородок, холодно улыбается.

— Абсолютно.

— Хорошо, — больше сказать нечего: сейчас нет смысла углублять разговор. Пусть всё пока останется так, как есть.

Ночь душная. Снова приближается гроза, дышать тяжело, воздух повлажнел и оседает на коже липкой влагой. Кручусь по кровати, пытаясь поймать ускользающую безмятежность, но становилось только хуже, потому что слух, независимо от желаний, улавливает стоны Полины. Кто говорил, что я разучился фантазировать? Воображение разгоняется стремительно, не давая возможности опомниться и взять себя в руки. Точнее, взять себя в руки как раз хочется слишком сильно — тело ожило, член поднимается, и новый тонкий вздох заставляет зажмуриться. Завтра же надо сбросить накопившееся напряжение, именно в нём дело, не в Полине.