Сжала руки в кулаки, лихорадочно ища выход.

– Юля? Юленька! Ну наконец-то, – заскрипела соседняя дверь, и выглянула седая женщина в цветастом халате, спасая положение и меня. – Выписали? Слава богу, вернулась, а то Людка-то совсем плохая. Уж не просыхает какие сутки подряд. Ей какой-то алкаш из соседнего дома таскает пузыри, а она уже и в туалет не выходит. Никакая просто. Соседи ей скорую вызывали, участкового, так она дверь им не открывает.

Я слушала, не веря своим ушам.

– У вас нет запасного ключа?

– Так вон же, под шкафом, где доска отходит. Ты его туда всегда клала.

Вот оно – спасительное всевидящее соседское око!

– Спасибо! – кинулась к заветному тайнику.

Ключ лежал на месте. Два поворота в замочной скважине, щелчок, и на меня пахнуло прокисшим перегаром и застоявшейся мочой.

– Мама! – бросилась в дальнюю часть комнаты, отгороженную шторкой.

Вокруг бардак, на столе недопитая бутылка водки, грязные тарелки и мошкара, вьющаяся над остатками еды.

И воздух тяжелый, пропитанный алкогольными парами. Словно давно не проветривали помещение, хотя окно открыто.

– Мама! Мамочка! – На кровати в неестественной позе, полусидя, спала женщина. – Очнись, пожалуйста!

– С ней все в порядке. Ей даже лучше, чем тебе, – усаживаясь на невысокий табурет, констатировал Егор.

Я обернулась в поисках воды.

Где-то ведь должен быть графин.

За спиной раздался булькающий храп. Скрип кровати.

– Ты убедился? – накинулась на него, срывая злость за свое бессилие. Сгорая от стыда за окружающую нищету и злясь, что он все это видит. Словно я была виновата в происходящем. – Со мной все в порядке! Можешь быть свободен. Дальше справлюсь как-нибудь сама.

– Уверена? – пожирая взглядом, усомнился мужчина.

И почти тут же молниеносно вскочил с табуретки, хватая меня в охапку. Рывком отталкивая в сторону.

– Ты?.. – мое возмущение потонуло в звонком звуке бьющегося стекла.

Рядом с тем местом, где я только что стояла, пол внезапно оказался усыпан острыми осколками бутылки. Той самой, что пролетела в нескольких сантиметрах мимо нас.

– Приперлась? – послышалось злое сиплое карканье – А ты спросила у меня, прежде чем возвращаться? Я говорила, чтобы духу твоего здесь не было больше, мразь поганая? Говорила?

– Мама? – Все еще не веря в происходящее, вытянула вперед руки. – Мама, подожди! Я в больнице была, в аварию попала. Я объясню. Все это время...

– Да плевать мне, где ты шлялась! Объяснять она собралась. Сдохла бы – я б мазурку на твоей могиле станцевала.

– Мама... За что? – дрожащим голосом, отпихивая от себя Егора и приближаясь к ней.

Отчаянно пытаясь вспомнить, что я натворила такого, отчего от меня отвернулась родная мать.

– Юля, осторожнее! – предупредил Егор, ловя безуспешно за руку. – Юля! Юля, твою ж налево!

Я не поняла, как все произошло. Навернувшиеся слезы застилали глаза, мешая зрению. Смазанное движение, звон посуды, до боли резкая хватка сзади – и что-то загремело, падая на пол и разбиваясь.

Шипение Егора и крепкий мат со стороны родительницы.

А когда я проморгалась, мама сидела на полу между столом и поваленным стулом, среди разбросанных столовых предметов.

Сжимая в руках нож.

С такой ненавистью во взгляде, что я содрогнулась.

Перевела взгляд на Егора, который скалой стоял между матерью и мной, загораживая от разъяренной родительницы, и ахнула, заметив на полу пятна крови, что алыми дорожками стекала с правой кисти мужчины.

12. Глава 11

Глядя на всю эту ситуацию, частично смоделированную своими же руками, в глубине души я чувствовал себя конченым дерьмом.