– А хоть бы и так, – с вызовом вскинул голову Пётр, – Всё ж лучше, чем задом престол протирать. Жизнь нужно прожить так…

– Знаю, знаю. Чтоб было о чём вспомнить. Быстро, смачно и красиво. Только знаешь, что… Слава, она тоже разная бывает… порой вовсе не такая, о какой мечтал.

Пётр недоверчиво посмотрел на Всеволода из-под рыжей чёлки, явно не понимая, куда клонит окольничий. Заметив это, воевода замолчал. Ему не хотелось отпугнуть юношу излишними нравоучениями. Всеволод по себе знал, что в таком возрасте у мальчишки они не вызовут ничего, кроме отторжения. Мудрость приходит с годами – глупость остаётся навсегда. Так гласила народная молва, и воевода был совершенно с этим согласен.

– Вижу, обзавёлся ты обновой? – желая сменить тему, окольничий кивнул на дорогие, украшенные серебряными бляшками и сложной резьбой ножны, висевшие на поясе княжича. Из проклеенного мехом устья торчал эфес с волнообразной гардой, перевязанной ярко-алым темляком. Юноша с наигранной небрежностью потянулся к оружию, и искривлённый клинок мармарского булата легко покинул своё ложе. Дракон на рукояти, отражая свет зари, блеснул яхонтовым глазом.

– Ты об этом? – мальчишка с плохо скрываемой гордостью рубанул крапиву, – Митька подарил. Он сказал, что у настоящего воина должно быть настоящее оружие, а это самый что ни на есть всамделишный булат. Я решил, что назову его «Кровавый жнец».

– Во как. Жнец! – воевода изо всех сил старался быть серьёзным, – Хорошее имя… для меча. Только мой тебе совет княже, когда после ратных подвигов ты станешь воздавать хвалу э… Жнецу, делай это скрытно от дружины, чтоб не вызвать…

– Зависти?

– Нет. Смеха.

– Чего? – Пётр перестал размахивать саблей и недоверчиво поглядел на воеводу, – все великие витязи имели легендарные мечи, – сказал он чуть ли не с обидой, – У Кожемяки был Стопудень, у Хотена – Финист, у Вольги – Ракита. Разве нет?

– Твоя правда, – подтвердил Всеволод, – не припомню, чтоб Вольга в притчах бился старой мотыгой. Вот только не оружие сделало их прославленными воинами, а уменье им владеть. Все эти Финисты, Хрисаоры, Кладенецы, Иглы и Разрубатели черепов появились уже после того, как стало ясно, что в бою их хозяев очень трудно упокоить. Обычный добротный меч, топор, копье, кистень или простецкая дубина в руках умелого рубаки, тут же обрастают слухами о скрытой в них чародейской силе, заговоре, что хранит его владельца. Воин сам не замечает, как его оружие становится легендой. Так что и называть Росланею свой палаш Самосеком не было нужды, за него это сделали другие. Меч, каким бы хорошим ни был, есть в своей сути всего лишь кусок стали, и только от владетеля оружия зависит, станут ли его враги бояться так, что придумают своему страху имя. И уж ни в коем случае нельзя привязываться к железке. Поэтому, ежели кладенец тянет тебя на дно пучины – брось его, искренний тебе в том совет. – Всеволод протянул руку, – Можно?

Приняв клинок у Петра, окольничий придирчиво его осмотрел. Положив указательный палец на крестовину, воевода вытянул руку вперёд, «простреливая» глазом кривизну сабли по долу, взвесил на ребре ладони, выверяя баланс, проверил прочность на изгиб, потрогал острие кромки, и, в конце концов, вернул владельцу.

– Хорошее оружие. Лёгкое и прочное. Для конного боя в самый раз, но опасайся без меры колотить им по щитам. Булат не крица, но всё ж предел прочности имеет.

– Хм… спасибо.

Паренёк принял назад саблю и смущённо вложил в пёстрые ножны.

– Наверное, и вправду, самому давать ему имя будет глупо. Пусть это сделают другие, когда я стану самым лучшим воином Окоротья…