«Прекрасно!»

– Ну, всё. Готовы?

Я оглядела себя и Лану.

Обычные две девушки в серых простых платьях. Из непривычного только длина подола, а так вполне себе летний сарафан.

Я улыбнулась, радуясь, что местная мода адекватна. Если бы меня вырядили в пышное нечто, я пришла бы в ужас.

Подхватив наши саквояжи, мий Бран вышел из светлой девичьей комнаты первым.

Мы потянулись за ним гуськом.

Пустынные тёмные коридоры нагоняли тревогу. Я до сих пор не верила, что всё происходящее реально, и оно происходит со мной.

Тергера быстро говорила что-то, едва поспевая за широким шагом своего подельника.

Я пыталась слушать, но внимание привлекла распахнутая дверь одной из комнат.

Стеллажи и книги! Но это мало похоже на библиотеку. Скорее кабинет.

Ноги сами приросли к полу.

– Верин, что ты…

– Одну минуту.

– Кабинет накрыт защитными артефактами, – сообщила Тергера, нервно жамкая обляпанный чем-то фартук. – Поэтому открыт. Мастер не любит спертый воздух. Постоянно ругается, если в кабинете пыль…

– Ты должна пройти, Верин, – полушёпотом сказала Лана. – Тут так же, как с темницей. Отличная идея, если честно. У Джерома есть артефакт перехода. Вот бы его отыскать!

Я с воодушевлением шагнула через порог кабинета.

Преодоление его оказалось весьма неприятной процедурой. Я словно сквозь целлофан прорывалась. Сначала воздух натянулся до предела, потом что-то едва слышно хлопнуло, и я оказалась внутри.

За всю свою жизнь воровала только один раз. Помню, мне было тогда лет в девять. В магазин привезли невероятно красивые корзиночки. Кондитерские пирожные. Денег у нас всегда было мало после того, как нас бросил отец... Я смотрела во все глаза на кремовую верхушку корзинки и прекрасно понимала, что мама не сможет купить нам со Светой такую красоту. Мы мясо-то не каждую неделю ели, что уж говорить о пирожных? А тут ещё и продавщица отвернулась, раскладывая новый товар. Я смалодушничала. Схватила корзиночку и незаметно вышла на улицу. Сердце колотилось так сильно, что обещало пробить детскую грудную клетку.

Я принесла корзиночку домой.

Мы со Светой почти доели её, когда из кухни выглянула мама…

Она не кричала. Нет. Мама просто смотрела. Так смотрела, что я разревелась.

Потом был позорный поход в магазин, возмущения продавщицы, вызов заведующего, его лояльное решение отрабатывать корзиночку.

Мужик оказался очень добрым. Он каждое лето потом до моих пятнадцати лет принимал меня на работу. В основном я мыла и убирала, иногда расставляла продукцию по полкам, но никогда больше у меня не возникало желания пройти те минуты позора снова.

Никогда… Но сейчас всё изменилось. Сейчас, оглядываясь в кабинете тирана-отца, я поймала себя на мысли, что понимаю Робина Гуда. Раскулачить папочку, так низко третировавшего слабых девочек их нежным отношением друг к другу – это самая наивысшая степень справедливости!

Я схватила лежащий на полке небольшой мешочек и принялась закидывать в него всё подряд: книги, камни… когда поняла, что мешочек не тяжелеет и не приобретает форму наполненности, вытаращила глаза.

– Это пространственный вещевой мешок, – дала справку Лана, привалившаяся спиной к стене. – Стоит бешеных денег. Интересно, откуда он у твоего отца?

– Не очень, – хмыкнула я. – Есть и прекрасно! Подскажи, что ещё взять? Стоит ли скидывать все книги?

– Все – слишком долго. Бери те, что под рукой. Они самые важные… ещё прихвати шкатулку. Там мамины оставшиеся украшения. Те, что Джером ещё не успел проиграть.

Через десять минут Тергера и Бран махали нам вслед рукой, утирая слёзы, а мы улепётывали в густой лес налегке, запихнув саквояжи в чудо-мешочек.