Мои самоуверенность и наглость пугают даже меня, но на войне все средства хороши, и мне ничего не остается делать, кроме как позориться до конца.

— Привет, мальчики.

Я представляю себя некой популярной блондинкой из зарубежных сериалов для подростков. Наматываю прядь из хвоста на палец и пережевываю вместо жвачки собственный язык. В фильмах это смотрится сексуально. А как на самом деле это выглядит у меня, мне даже страшно подумать, потому что парни прекращают явно скучный диалог и смотрят на меня не моргая.

Думается мне, что не от восторга.

Меня слегка потряхивает — так близко рядом с Артемом я еще никогда не стояла. Дух захватывает от того, что Артем Чернышов впервые в жизни смотрит на меня. Мои ноги подгибаются, когда он первый раз говорит мне:

— Привет.

Кажется, я в раю. Прыгаю по мягким пушистым облачкам и любуюсь разноцветной радугой, пока розовые слоны поливают из хоботов леденцовую поляну ягодным киселем.

Из мира сладких фантазий меня выдергивает приторный голос Карины:

— Бес, эта блаженная говорит, что ты ее парень. — Эта цапля уже успела подобраться и закинуть свою тощую жердь на плечо моего Артема.

Я смотрю на Бестужева и мысленно молюсь: «Давай же, глупая спортивная голова, не подведи». Тут же вспоминаю кричалку с матча: «Красно-синие вперед, вас Егор не подведет!»

Давай, отрабатывай потраченные на билеты на твою игру деньги.

Но Егор упорно сверлит меня взглядом и молчит. От любви, наверное, дар речи потерял.

Я незаметно толкаю Бестужева в бок и решаюсь помочь:

— Конечно, парень. Правда, любимый?

Боже, что я несу? Как вообще обращаются к друг другу влюбленные пары?

— А. Да. — Ну слава адвентистам, отмер! — Она моя девушка, — неуверенно подтверждает он, и я расслабленно выдыхаю, потому что, как оказалось, все это время даже не дышала от волнения. — Напомни, как тебя зовут?

Егор поворачивается ко мне и на полном серьезе ждет от меня ответа.

Я его убью.

11. 11. Вера

— А-ха-ха-ха. — Я наигранно хохочу, заливаясь словно перепелка, и сквозь стекла очков прожигаю своего парня ненавидящим взглядом. — Ты такой у меня шутник, Егорушка.

«И идиот редкостный», — про себя добавляю я.

Егор испепеляет меня прищуренными глазами, типа «за Егорушку получишь», и мы начинает сражаться в зрительном бою. Смотрим друг на друга, как два барана на новые ворота, и не моргаем. Но в этом сражении меня никому не одолеть — за свою очкастую девятнадцатилетнюю жизнь мне столько раз приходилось во время обследований сдерживаться и не моргать, сколько звездному мальчику бить по воротам.

Я торжествую, когда Бестужев отводит глаза, но напоследок одаривает меня обещанием, что мы не закончили.

— Так вы что, и правда встречаетесь? — Дивеева пренебрежительно кривится, глядя, как мой фиктивный парень забрасывает свою лапу мне на плечо, отчего мои худые ноги подкашиваются. Мне ничего другого не остается, как положить руку на талию Егора и вроде как приобнять его. Мы стоим, так плотно прижавшись к друг другу, что прямо перед моим носом маячит круглый шрам от прививки БЦЖ на левом плече Егора.

Я незаметно наступаю ему на ногу и с заискивающей улыбкой смотрю на любимого парня, слово говоря: «Отвечай, идиот ты эдакий».

Век бы его не видела.

— Самая что ни на есть настоящая, это правда, — утвердительно кивает Бестужев.

Альбина и вовсе дар речи потеряла, и только Артем Чернышов искренне улыбается и, кажется, желает нам счастья.

Какой святой человек. Ну как его можно не полюбить?

Я открыто пялюсь на него, чтобы впитать его прекрасные черты. Чтобы потом вспоминать перед сном и предаваться унынию.