Я сижу в подвесном кресле-коконе, кутаюсь в плед — Женька принес, один из охранников. И стараюсь запомнить этот вечер, запах дыма и взгляды мужчины, которого люблю почти всю жизнь. И который очень скоро из этой жизни исчезнет.

16. Глава 16

Талер

Ника спит в спальне, укрытая пледом, а я сижу в кресле на крыше. Вообще-то это терраса с еще одной крышей. Она застеклена на случай дождя, но сегодня тепло, и все окна распахнуты.

Кресло широкое, удобное. Я пью Гевюрцтраминер и думаю о Веронике.

На самом деле у вина другое название, длинное, но мне влом тянуться к бутылке, чтобы прочесть.

Гевюрцтраминер — это сорт винограда. Достаточно редкий, в мире всего восемь тысяч гектаров. Он прихотливый и из-за этого не очень любим виноделами, а вот мне нравится.

Белое сухое. Пью маленькими глотками, перекатывая во рту, и наслаждаюсь его пряно-ароматным вкусом.

Для Ники я взял «ледяной» Гевюрцтраминер, его делают из прихваченных заморозками гроздьев. Так и прессуют замороженные ягоды, зато и вино получается особенным. Нике понравится, я знаю. Оно сладкое, такое же, как и она сама.

Снова делаю глоток. Я не пьян, но легкий флер расслабленности кружит голову, и это тоже напоминает Веронику.

Моя пряная ароматная девочка...

Что тебя так выбило сегодня, что ты закрылась, спряталась в этом кресле-коконе, как будто завернулась в него?

Я подослал к ней с пледом Жеку, чувствовал, что мне не дастся. Не позволит укрыть ее, пошлет нахуй вместе с пледом. А сам смотрел на нее и думал.

Думал, думал, заебался уже думать.

Ника обиделась после того, как я считай оттолкнул ее в супермаркете. Она взяла меня под руку и прижалась. Ничего такого не произошло, если бы я не увидел, КАК она это сделала.

Я не страдаю гаптофобией и не дергаюсь от прикосновений. Если бы я не увидел ее лицо, то до сих пор пребывал бы в полной уверенности, что у меня все под контролем.

Она смотрела на меня так, будто я не Тим Талер, а, блядь, волшебник Изумрудного Города. Прямо сейчас достану волшебную палочку и начну исполнять желания.

На меня никто так не смотрел, только она. Моя маленькая Доминика.

И потому я чуть не задохнулся.

Ника — нежная и хрупкая, но, если я оставлю все как есть, она влезет в мое нутро и осядет там камнем.

Я больше не буду свободным, я уже чувствую себя псом, сидящем на цепи. Даже слышу, как эта цепь звякает и гремит, стоит мне отойти от Ники на большее расстояние.

Я просил, чтобы она не привязывалась, это не был пустой звук, пустые слова. Но она меня не послушалась. Поэтому я должен попрощаться с Вероникой, но сама мысль об этом вызывает внутри режущую боль.

Блядь, как я это допустил?

Дотягиваюсь к бутылке и наливаю еще бокал. Понятия не имею, как с ней расстанусь. Нет, не так. Я не представляю, что буду без нее делать.

Есть, конечно, слабая надежда, что мне показалось, и мы снова вернемся к прежнему формату, но понимаю, что этого не будет.

Детдом, подарки, мой день рождения. Нике стало мало, она пытается войти в мою жизнь, закрепиться в ней.

А я не хочу ее впускать. Ни в жизнь, ни в сердце, ни в подкорку.

Хотя чем я думал, когда в первую же ночь оставил спать в своей постели? Тем, что каждый раз при воспоминании о Нике салютует под моей ширинкой.

Я не могу себе ее позволить, потому что она слишком заполняет собой мое пространство. Рядом с ней Талер превращается в странную субстанцию, больше похожую на лужу. Рядом с ней я уязвим, а это то, против чего я боролся столько лет.

Свой выбор я сделал еще когда попросился в группировку к Чечену. Пацан зеленый, ничего не умеющий.