Во рту появляется привкус спермы — чуть солоноватая, похожая на смесь белка с морской водой. Между ногами начинает пульсировать, а свожу ноги и хватаюсь за стену, чтобы не рухнуть на кафельный пол.

Ноги дрожат и отказываются держать, я сползаю по стене, продолжая вдавливать пальцы в промежность. Тяжело дышу, между ног пульсирует, жгут в животе сворачивается узлом. Мне мало, я хочу Тима, хочу, чтобы во мне снова оказался его член. Уверена, в этот раз больно не будет, а если и будет, все равно — слишком сильно желание ощутить в себе его твердость.

Переваливаюсь на колени и упираюсь лбом в холодную гладкую стену.

Теперь я не просто люблю тебя, Тим Талер. Теперь я тебя хочу.

***

Талер

Сажусь за руль и непроизвольно смотрю на окно спальни. Штора задернута, спит? Завожу двигатель, а сам вспоминаю. Как Ника смотрела на меня снизу вверх, аккуратно обхватывая пухлыми губками головку стоящего колом члена. Как слизывала с уголка губ каплю спермы. Как гладила пах и обещала всему научиться.

Кривлюсь в ухмылке. Приплыл ты, Талер, походу, нехило так приплыл.

Выруливаю со двора и набираю Упыря.

— Ты, Черный и Японец, в двенадцать на базе. Я к Саркису, потом в офис, потом к вам.

— Талер, слышь, тебя Нарик ищет. Он там уже на говно сошел, — хмыкает Упырь.

— Кто стучится, тому и открывают, — глубокомысленно изрекаю, Упырь ржет.

Отключаюсь и сразу вижу вызов. Нарик. Что-то рано он просек. Отвечаю нехотя:

— Чего тебе?

— Быкуешь, Талер? — истерит. Прав Упырь, точно в говно. — Ты мой товар увел?

— Хватит жрать эту дрянь, Витя, — стараюсь придать голосу максимум сердечности. Душой не кривлю, я правда на дух не переношу наркоманов, — завалят тебя с таким подходом. А мы с ребятами вчера у Саркиса были, не веришь — спроси у него.

— Отвечаешь, Талер? — я даже телефон от уха отодвигаю. Ну как баба, честное слово…

— Иди нахуй, Нарик, — достал. Отключаюсь. Снова звонит. Клюнул, отлично.

— Талер, это для Шерхана стволы, мне пиздец, если я их до завтра не найду.

Тебе по любому пиздец, просто ты об этом не знаешь. Но вслух говорю другое:

— Не пизди, Витя, Шерхану с тобой поссать на одном гектаре западло, не то, что сделку заключать.

— Я тут буфер, это для него стволы, просто чтобы напрямую не тянуть, он их через меня провез. Слушай, Тим, я их выкуплю, давай встретимся, перетрем, а?

— Сегодня вечером я буду у Саркиса, — отвечаю опять же нехотя.

— Во сколько?

Смотрю на часы, прикидываю. К одиннадцати точно успеем.

— К одиннадцати приезжай, — отключаюсь. Дальше номер набираю по памяти, такие контакты держат в телефонной книге только смертники.

— Шерхан, это я. Он клюнул… Саркис согласен перекупить… Да, сегодня в одиннадцать в «Голландце», — и выдыхаю. Все. Нет больше Саркиса.

Если бы я умел, я бы сейчас улыбался.

***

Подъезжаю к «Голландцу», рано, охранник заспанный, удивленный.

— Вам кого?

— Вещи свои девушка моя вчера здесь оставила, забрать хочу.

Иду следом, охранник ведет меня в комнату для персонала, я объяснил, что за девушка. Сумка на стуле, платье висит в шкафчике на плечиках, я беру его в руки и зависаю.

Ее запах. Платье легкое, воздушное, в мелких ромбах. Дешевое. Но я представляю Веронику в этом платье — девочка, которая пришла подработать на один вечер. И которую продали как проститутку. Сжимаю плечики, чтобы не начать уже сейчас все тут крушить. Позже. После одиннадцати.

Сумка достойна максимум ближайшей помойки. Открываю — телефон, зарядное устройство, кошелек, ключи, блеск для губ и тушь для ресниц. И лифчик.

«Друг, лежи, не вставай, подожди хотя бы до обеда».