— Нет.

— А секс с мужчиной был?

— Нет.

— Вас били в детстве?

— Да.

— Испытывали ли вы оргазм, когда вас били?

Дима вскочил с дивана и направился к выходу. Дернул ручку, но дверь оказалась закрытой.

В приемной Давид улыбнулся, глядя на дернувшуюся ручку, а Константин Владимирович указал Дмитрию на диван:

— Я не принесу вам пользы, если вы мне не поможете разобраться в этой проблеме.

— Как этот вопрос влияет на нее?

Доктор встал. Подошёл к шкафу, в середине которого была узкая ниша, и в ней, на стене, висела узкая, но длинная картина. Доктор снял ее:

— Вот, смотрите, простая картина. Если нам ее перевернуть вот так, горизонтально, то она не пройдёт в нашу нишу. А если ее перевернуть вертикально, то все сразу получается.

— Вы хорошо подготовились, — ухмыльнулся клиент и сел на диван.

— Спасибо. Стараюсь, чтобы все было наглядно и понятно каждому. Вашу проблему можно вот так вот перевернуть, и все встанет на свои места. Мне всего лишь надо знать, когда и как она возникла. И понять ваши ощущения.

Доктор сел за свой стол, а Дима продолжал молчать.

— Это был ваш первый оргазм?

— Нет.

— Но он был самый яркий по ощущениям на сегодняшний день?

— Пожалуй… да.

— Вы интуитивно ищете это ощущение, хотите повторить это воспоминание?

— Нет! — чуть ли не зарычал Дима. — Мне было очень больно, испытывать эту боль я не хочу. Да и повторить именно этот оргазм мне уже не надо. Я просто хочу нормально кончить и не могу.

— То есть основная проблема в том, что вы не можете испытать оргазм?

— Да. Можно сказать так. Я его достигаю… когда изматываю и себя, и партнершу, и только когда издеваюсь над ней.

— Вам нравится делать больно? Что вы чувствуете при этом?

— Я ненавижу это. И себя ненавижу. И когда делаю это. И потом. Ненавижу. Понимаете?

В машине ехали молча. Давид видел, что этот разговор с психотерапевтом разозлил друга, возможно всколыхнул какие-то случаи или эпизоды, о которых Дима уже забыл. Возможно, пока «мозгоправ» просто не смог добраться до сути проблемы. В любом случае, Давид чувствовал, что другу очень плохо.

Весь день в офисе они не общались. Каждый решал свои задачи, проблемы, и только когда Дима стал собираться домой, Давид спросил у него:

— А если она к тебе придет ночью… Что ты будешь делать?

— Я делаю все для того, чтобы не пришла. Но точно знаю, что больно ей не сделаю.

А вечером он зашел в квартиру и сразу понял: что-то случилось.

Мальчишки ужинали, а когда он вошел, они испуганно насторожились и кинули взгляд сначала на Сашку, потом на отца. Сашка засмущался и опустил голову. В квартире пахло спиртом. Дима принюхался:

— Чем пахнет? Водкой?

— Я поранился немного, и Алена обработала царапину спиртом.

Дима наклонился и увидел на его щеке свежую, довольно глубокую рану, как будто кто-то поцарапал его ногтем.

— Как это случилось? — спросил он, рассматривая ссадину.

— Упал с коляски, — соврал Сашка и отвел взгляд.

Он не умел лгать, и поэтому, что его ложь была такой очевидной, даже грубой, он смутился и покраснел.

Секунд десять Дима стоял рядом и думал, а затем решительным шагом направился в комнату Алены.

— Она уже спит. Не буди ее, — опять солгал мальчишка и отчаянно закрыл лицо руками.

Алена лежала на кровати, свернувшись клубочком, спиной к двери. В комнате тускло мерцал свет от прикроватной лампы.

— Привет, — тихо поздоровался Дима и закрыл за собой дверь. — Что произошло с Сашкой?

Алена молчала.

Дима подошел к постели, нагнулся и развернул девушку к себе.

От увиденного он упал на кресло и ошарашенно уставился на нее: на лице были кровавые полоски, а на месте бородавки — большой, квадратный пластырь, который сочился от крови. Он стал судорожно размышлять, что могло с ней случиться, потом до него дошло, что ее кто-то избил, потому что на шее и на руках были синяки и ссадины. Он до боли сжал кулаки и сквозь шум в ушах, который нарастал, прорычал: