>139 Теперь мне чуждо стало и далеко;
Ее желаний больше не ценя,
Я стал к ним глух. Молчание храня
>142 О Марции, ты, лести избегая,
О том лишь мог бы только мне сказать,
О чем просила женщина святая…
>145 К чему же было к лести прибегать,
Когда и этих слов вполне довольно?
Иди ж теперь и увенчай привольно
>148 Безлиственным и гибким тростником
Чело певца; его лицо потом
Умой водой: глаза его невольно
>151 Успел туман нечистый омрачить,
И был бы он достоин порицанья,
Осмелившись в нечистоте вступить
>154 В тот круг, где должен голову склонить
Перед одним из первых духов Рая.
Вкруг острова – ты можешь проследить, —
>157 Где плещут волны, в берег ударяя,
На низкой самой местности растет
Теперь тростник{219}, на мягкий ил склоняя
>160 Свои верхушки. Там не проживет
Растение, покрытое листами
Иль с крепкими, недвижными стволами,
>163 Мешая бегу быстрому тех вод.
Затем сюда обратно не ходите:
Когда светило дня вполне взойдет,
>166 Вы за его течением следите,
И солнце вам укажет путь с небес,
И на гору тогда вы поспешите…»
>169 Так он сказал и в тот же миг исчез.
Испуганный, невольно я поднялся
И к спутнику в безмолвии прижался.
>172 Он, как бы отвечая на мой взгляд,
Сказал: «Теперь иди, мой сын, за мною!
Мы повернуть должны с тобой назад:
>175 Равнина эта длинной пеленою
Спускается отсюда, и покат
Склон берега ее». Перед зарею
>178 Уж утренние сумерки с земли
Бежали прочь и вкруг рассеивались,
Так что я мог увидеть, как вдали
>181 Морские волны тихо колыхались.
Пустынною равниною мы шли,
Вперед неторопливо подвигались
>184 Подобно людям, сбившимся с пути,
Уже не предающимся надежде,
Что можно им дорогу ту найти,
>187 Которая была знакома прежде.
Мы шли и очутились скоро там,
Где солнца луч играет по листам
>190 Травы, росой перловой окропленной,
Но испаренья кверху не бегут
Над влажною землею благовонной.
>193 Путеводитель мой тихонько тут
Рукой к траве росистой прикоснулся,
И я при том движенье встрепенулся;
>196 Я понял, что желает сделать он,
И щеки, омоченные слезами,
К нему тогда, коленопреклонен,
>199 Я обратил. Вергилий смыл руками
С моих очей проклятый Ада след
И возвратил лицу обычный цвет.
>202 Потом мы перед взморьем очутились:
Еще никто по глади этих волн,
Которые печально так струились,
>205 Плыть не посмел, надежды слабой полн,
Чтоб после мог назад он возвратиться.
И здесь спешил певец остановиться,
>208 Он тростником чело мне увенчал,
Как старец повелел ему, и – чудо!
Глазам едва я верить мог, – покуда
>211 Он из воды растенье вырывал,
Прекрасное и нежное растенье,
Как перед нами снова вырастал
>214 Другой тростник в то ж самое мгновенье.
Песня вторая
Данте и Вергилий увидали приближающийся корабль с душами, которых ангел вез для очищения. Данте был узнан находившимся между ними своим другом Казеллой, и в то время, когда Казелла стал развлекать Данте пением, является тень Катона, укоряющая души в нерадивости.
>1 Над горизонтом солнце показалось,
Там, где стоял святой Иерусалим{220}.
А из-за Ганга дальнего являлась,
>4 Росла над полушарием своим
В тот самый час Ночь темная с Весами{221},
Когда ж повсюду ляжет мрак вокруг
>7 И свет дневной простится с небесами,
Тогда Весы роняет Ночь из рук,
И розами пылавшая Аврора,
>10 Теряя свой румянец, блекнет скоро…
Там, где в тот час стояли оба мы,
Уже рассвет сменял покровы тьмы…
>13 Еще перед нами взморье находилось,
И я тогда стоял на берегу
С сомнением: могу иль не могу
>16 Путь продолжать; а в сердце шевелилось
Желание скорей идти вперед,
Что на пути бы дальнем ни случилось.
>19 На западе над темным лоном вод,
Как бы застигнут утренней зарею,
Марс сквозь пары зажегся тою порою