– Души страждущие! Поговорите со мной кто-нибудь, поведайте свою печаль.

Как голубь и голубица слетают к гнезду и кружат около него, влекомые желанием, так две души ринулись к нам, отбившись от той стаи, где главенствовала Дидона.

– О добрый герой! О красавец! – заворковала одна из них нежным голосом. – Благодарим! Благодарим! Ты навестил несчастных страдальцев. Ты сошёл сюда, в пурпурную тьму, из мира светлого, который мы обагрили своей кровью! Если бы Царь Небесный не отверг нас, мы помолились бы за тебя, ибо ты снизошёл к нам в наших неимоверных страданиях.

Две голубиные тени продолжали, кружась, свои страстные речи.

– Что сказать? Что сказать? Слушай, слушай, пока приутих бурный ветер и не крутит нас, и не вертит.

Я родилась в городе у моря, недалеко от тех мест, где река По в низовьях разделяется на рукава и протоки. Совсем юной меня выдали замуж за Джанчотто, синьора Римини. Я была прекрасна, а муж мой безобразен. Влюбился в меня его младший брат, красавчик Паоло. От его огня загорелось и моё молодое сердце. И страсть вспыхнула с такою силой, что, как видишь, и здесь, в небытии, мучает нас она обоих и жжёт. Муж застиг нас в прелюбодеянии и зарезал его и меня. Так любовь довела нас до смерти. Убийце нашему гореть вместе с Каином в глубинах Преисподней!

Столько было горькой тоски в этом голосе, что я поник головой, и комок подкатил к горлу.

– О чём задумался? – спросил поэт.

– Нет слов, до чего это печально. Вот скорбная участь! Вожделели блаженства, а обрели вечные страдания.

Как я ни был растроган, любопытство заставило меня снова обратиться к несчастной душе:

– Франческа, Франческа, от твоей повести слёзы наворачиваются на глаза. И всё же: как так случилось, что вы от сладких вздохов перешли… как бы это сказать… к осуществлению желаний?

– Как больно! – пропела она в ответ. – Ничего нет больнее, чем в несчастье вспоминать о былом блаженстве. Спроси у учителя – и ему ведома эта мука. Но если ты хочешь узнать, как нас насмерть сразила любовь, – я расскажу, если не захлебнусь слезами. Однажды мы читали вдвоём, развлечения ради, роман про Ланселота: о его великой любви к королеве Гвиневре. Мы были одни, и нам нечего было бояться. Пока мы читали, наши взоры невольно пересекались; он краснел при этом, а я бледнела. И вот, дошли мы до того места, где дама позволяет влюблённому рыцарю поцеловать её. Тогда и мой влюблённый не удержался, поцеловал меня в уста. Он затрепетал весь, и трепет его передался моей душе и всему моему телу. Сладкой ловушкой стала нам книга: выпала она из моих рук, и так мы её и не дочитали.

Пока одна душа ворковала всё это, другая рыдала поодаль. От жалости и сострадания в глазах у меня потемнело, дыхание пресеклось, и я рухнул без чувств.

Я очнулся. В памяти моей ещё носились скорбные тени влюблённых – невестки и деверя. Но я был в третьем круге, новые страсти и новые страдальцы окружали меня со всех сторон.

Третий круг – круг дождя. Вечный дождь, холодный, тяжкий, назойливый, никогда не перестаёт, лишь иногда перемежается мокрым снегом или градом. Мутные потоки пронизывают воздух, превращают твердь в зловонную хлябь.

Здесь царствует Цербер, его же именуют Неусыпающий Червь. У него три головы, три пасти скалятся и непрестанным лаем загоняют узников третьего круга в холодную вязкую грязь. Глаза его кроваво-красные, жёсткая шерсть на морде слиплась от слюны и крови. Раздутое брюхо висит над когтистыми лапами. Цепкими когтями он хватает попавшиеся ему души, царапает, рвёт, сдирает кожу. Истязаемые воют пёсьим воем, извиваются ужами, пытаясь вырваться из страшных когтей.