— Намекаешь, что у меня мозги набекрень?

— Нет, — хмурится он, — но с этим надо что-то делать.

Его лицо светлеет, будто ему в голову пришла замечательная идея, но он никак ее не комментирует.

— Но я знаю, как тебя немного отвлечь. Пошли со мной.

— Куда?

— Тут недалеко, я покажу.

Он упирается свободной рукой в пол, готовится подняться, но я его торможу, заявляя с легкой ухмылочкой.

— Меня мама учила: никуда не ходить с незнакомыми дяденьками.

На мгновение «дяденька» застывает, а потом с неизменной улыбкой представляется:

— Герман, я Герман.

— А я Варя.

Нет, все-таки я его веселю, определенно веселю, потому что улыбка не сходит с его лица, когда он помогает мне встать на ноги. Ух ты, а он высокий, я едва выше его плеча, а ведь сама не маленькая. Не выпуская моей руки, он ведет меня почти в конец салона, на последние места.

— М-м-м, прям как в кино, — шучу, устраиваясь на центральном ряду, где все четыре кресла свободны.

— Скидывай обувь и накрывайся пледом, а я сейчас, — он бросает в меня флисовым покрывалом и показывает на пальцах «о'кей».

Я киваю и делаю ровно то, что он мне предложил.

Довольно скоро Герман возвращается.

— А еще чему тебя мама учила? Например, конфеты от незнакомых дяденек не брать?

С этими словами он протягивает мне какой-то предмет, и я на автомате его принимаю. Глаза мои расширяются от удивления. Это же эскимо — тонкое и в блестящей фольге.

— Ну, мы вроде как уже познакомились, — усмехаюсь я, без промедления начиная разворачивать обертку. — Это ты откуда взял?

У меня начинают закрадываться сомнения, что мне повстречался какой-то волшебник. Мороженое тает на языке, приятно холодит и отвлекает, надо сказать. А еще кажется мне самым вкусным лакомством на свете.

— Его ближе к завтраку раздавать будут, а я сейчас попросил, — Герман также с ногами устраивается на сидении напротив меня, и я делюсь краем пледа, хотя у него есть свой.

Некоторое время мы молча поглощаем мороженое. Это просто фокус какой-то, никогда не думала, что в самолетах раздают такие десерты. Тут же я высказываю Герману свои мысли.

— Это «Люфтганза», детка, — отшучивается он, — в общем-то на «Эр Франс» его тоже в середине полета дают.

— М-м-м, а ты, смотрю, путешественник со стажем, — я впиваюсь зубами в остатки шоколада на палочке. — Часто летаешь?

— Реже, чем хотелось бы, — пожимает он плечами, забирая у меня мусор и бросая его в бумажный пакет, который он вытянул из сетки впереди стоящего кресла. — Первый раз в Рио летишь?

— Да, можно сказать, «за мечтой».

— А чего одна?

— А ты чего один? — тут же нахожусь я, потом мысленно закатываю глаза.

Ну, Варь, куда ты так гонишь: небось очень хочется узнать про горячую бразильянку ожидающую этого красавчика на своей исторической родине?

— Со мной друг должен был лететь, но он ногу сломал, так что я один, планы менять не хотелось. Следующий год у меня точно спокойным не будет, ну, я так надеюсь, поэтому решил отдохнуть вперед, — признается он, даже ничуть не обижаясь, что я ответила вопросом на вопрос. — Ты где в Рио остановилась?

— Квартиру арендовала на Копе, а ты?

— А я пока нигде…

Герман так многозначительно смотрит на меня, что приходится сглотнуть, прежде чем неуверенно улыбнуться в ответ.

Стоит ли упоминать, что пять часов спустя, прилетев в Рио и выйдя из аэропорта, мы оказываемся в одном такси?

6. 06

Что такое «джетлаг» я узнаю сполна на собственном опыте. Мои внутренние часы сбиты, накатывает безумная усталость, организму совсем не нравится этот неестественный ход времени, когда ты из светлых суток прилетел в те же самые светлые сутки, хотя преодолел аж целую Атлантику. Ведь мой перелет из Питера начинался днем.