– Давай перекусим, а потом – выпьем в гостиной? – предлагаю я, кивая на доставленную вместе с едой бутылку красного сухого.

Ника чуть нервно сглатывает и кивает. Пока мы ужинаем, я стараюсь отвлечь её какими-то общими разговорами. Начинаю рассказывать про учёбу в Лондоне и год на побегушках в европейском филиале «Пруденшал Файнаншиал». Болтаю о разнице между менталитетами лондонцев и нью-йоркцев, в общем – только бы она не замыкалась в себе.

После ужина мы перемещаемся на диван с гостиную.

– Итак? – мягко подталкиваю я, потому что надо дать ей понять, что я готов слушать.

Ника отодвигается, и я даю ей это личное пространство. Мои объятья могут не просто помешать разговору, но и вызвать слёзы.

– Ещё бы понять, с чего начать. И я… чувствую себя ужасно. Это слишком, рассказывать тебе о таком, но… я не знаю, как иначе.

– Всё нормально, Ника, – спокойно киваю я и со смешком добавляю: – Мне тоже не по себе. Я на тебя, фактически, вывалил своё признание, а потом примчался к твоему порогу и колошматил в дверь в истерическом припадке.

– Насколько помню, ты деликатно постучал, – поправляет она.

– Деликатно? Мне так не показалось.

Ника смущённо улыбается, но через секунду улыбка гаснет и лицо её темнеет.

– Я начну с Дениса. Моего бывшего мужа, ладно? – уткнувшись в бокал с красным, бормочет она.

Я киваю и молчу.

– У него своя непростая история, – вздыхает она. – Он с родителями попал в аварию, они ехали с какой-то вечеринки и отец сел пьяным за руль. В результате – машина вдребезги, двое на кладбище, а на Денисе ни царапины. Так что с двенадцати где-то он жил у сестры матери, просто счастье, что она взяла над ним опеку, а не отправила в детский дом. В любом случае, из-за того, что только он и остался жив, в нём посеялось и взросло чувство вины.

Если Ника ждёт, что я начну его жалеть, то это не тот случай. История печальная, но никакое горе не позволяет человеку превращаться в животное и портить жизни кому бы то ни было.

– А вместе с чувством вины и злость на весь мир, – добавляет Ника. – Я тебе уже говорила, что мы с детства дружили, а потом, повзрослели и все стали воспринимать нас как парочку. Мирный небольшой городок, таких сотни в России, ты же понимаешь, что это такое, да?

Я понимал, хоть и вырос в мегаполисе.

– У Дениса всегда руки из нужного места росли, он увлекался и машинами, и ремонтом, и что-то там чинил, и крыши крыл. Учился так себе, а я пока и не понимала, кем хочу стать. Больших планов и амбиций не было, а мама постоянно ездила по ушам, что я в девках засижусь. Так что выйти замуж и обзавестись детьми – было самой ясной перспективой. Всё как у всех.

Ника замолкает и начинает розоветь. Щёки становятся всё краснее и краснее, пока она, наконец, не произносит:

– Я была такой скромной девочкой. Сентиментальные романы, конечно, почитывала, но… мама всегда строго говорила, что ждать надо до свадьбы. Может, у них так с папой было, я не знаю. Наверное, да. Всё-таки времена были другие и нравы. Поэтому… Денис не давил на меня. Каких-то откровенных вольностей мы себе не позволяли, ну так… целовались и обжимались, как все нормальные парочки, но не больше. Решили подождать брачной ночи, не заниматься до этого сексом, но всё пошло совсем не так, как предполагалось в начале. В тот вечер… – паузы между предложениями у Ники становятся всё длиннее. – В тот вечер у Дениса был мальчишник… а у моей мамы… ночная смена на работе…

Я смотрю, как бокал в руке Ники начинает подрагивать, и ей приходится поставить его на столик, и сжать руки на коленях, чтобы унять эту нервную дрожь.