В этот раз повод вовсе не пустячный. Однако я нечеловеческим усилием сдерживаю рыдания.

Мило улыбаюсь и мягко говорю:

– Эдик, мы уже месяц никуда не выбирались. Я почти забыла, как ты выглядишь. У нас с тобой любовь по переписке через мессенджер. Я же просила тебя заранее освободить этот день… Так надеялась!

Эдик беспомощно пожимает широкими плечами.

– Танюша, знаю, что виноват, – вздыхает он. – Но я человек подневольный. У нас в конторе порядки, как на военном корабле. Шеф сказал, работаем в субботу – значит, работаем. Проблем никому не нужно. На каждое место в нашей фирме очередь безработных за забором стоит.

– Это ваш шеф про забор говорит? Родька?

– Его любимая цитата, – подтверждает Эдик.

– Похоже, он тебя больше остальных невзлюбил. Все самые сложные проекты – тебе. Все сверхурочные – тебе! Ладно, хоть оплачивает по справедливости. Но не все измеряется деньгами, Эдя! Твой шеф в курсе, что у тебя есть личная жизнь? Что у тебя невеста имеется?

– Шефу моя личная жизнь по барабану. Для него главное, чтобы проекты были закончены в срок, и чтобы клиенты остались довольны. Он сам как черт вкалывает, и от других того же требует.

– Я бы никогда не смогла работать под таким начальством. Я бы ему в рожу плюнула, честное слово!

– Ну да. Поэтому у тебя и работы постоянной нет, – нетактично замечает Эдик.

– Я вольный художник, – огрызаюсь я. – Ненавижу узаконенное рабство, которое вы зовете работой в офисе.

– Бунтарка ты моя! – Эдик обнимает меня и целует. Я вижу его синие глаза совсем близко, в них отражаюсь я – злая, расстроенная бунтарка Таня.

Руки у Эдика крепкие, губы настойчивые. И я успокаиваюсь.

Все-таки это чудо, что Эдик меня любит! И любит настолько, что через полгода после знакомства заговорил о свадьбе.

Ни у кого из моих подруг нет такого шикарного, такого терпеливого парня. Он редко обижается, все быстро переводит в шутку. Он идет по жизни легко, но к работе относится серьезно. Это важное качество в мужчине.

А как Эдик умеет смотреть! Он говорит комплименты глазами.

– Танюш, не обижайся, пожалуйста, – умоляет он проникновенно. – Нам и правда надо в субботу поработать, а то проект завалим. И тогда не видать мне повышения как своих ушей.

– Да я понимаю… – отзываюсь уныло. – Проходи ты уже… что в дверях стоять!

– Ладно. Только ненадолго, – кивает Эдик. – Расскажу, что еще Родион учудил. Ты не поверишь! Теперь мы будем каждое утро петь перед работой гимн компании. Для поднятия корпоративного духа.

– Твой шеф окончательно сбрендил.

– Стопудово! – Эдик проходит в комнату и устраивается на диване. Хватает меня за руку и притягивает к себе. – Потому что мы не только гимн будем петь. Мы еще будем петь мотивирующие частушки. Ему какой-то коуч посоветовал.

– Частушки? Серьезно?!

– Да. Вот, послушай…

Эдик набирает полную грудь воздуха и выводит дурашливым голосом:

– Дух командный поднимаем

Мы с утра до вечера!

Подчиненным помогаем

Когда делать нечего!

Эдик переводит дух.

– Класс, да? – спрашивает он иронично. – А вот еще послушай:

–На работу как на праздник

В новом галстуке приду!

О дресскоде не забуду,

Даже запонки найду!

Я сгибаюсь пополам от смеха.

– Это кто ж такое сочинил? Неужто Родька?

– Разумеется! Распечатал сегодня утром, всем раздал и мы хором выводили на мотивирующей пятиминутке.

– Да он Маяковский! Нет, бери выше: Шекспир. Эдик, ну как вы такого начальника терпите? Это же уму непостижимо!

Я искренне недоумеваю.

С шефом Эдика я никогда не встречалась, но рассказов Эдика хватает, чтобы составить четкое представление.

Ужасный человек, этот Родион Романович Ремезов. С больной фантазией и заоблачным самомнением.