Лучше нету красоты, чем пописать с высоты!

– Эй, мужик! Ты чё совсем охуел? – раздалось откуда-то снизу.

Я нагнулся и увидел, как из-под моста выплывает рыбацкая лодка. В ней сидел мужик с удочкой и, задрав на меня голову, отряхивал свою куртку.

Вот же блять! Как неловко вышло!

Извиняться я, конечно, не стал, чтобы ещё больше не палить свою рожу. Слава богу, я здесь не надолго. За такое и отпиздить могут. Не стоит забывать, что народ тут дикий.

Стряхнув последние капли, я спрятал член в брюки и быстро прыгнул в машину, чтобы поскорее скрыться с места преступления. Достал из бардачка влажные салфетки, чтобы протереть руки.

– Я что, виноват, что тут нет нормального туалета? – оправдывался я сам перед собой.

Салфетка вкусно пахла бергамотом. Последний штрих цивилизации перед погружением в этот сельский ад.

Внезапно где-то рядом раздалось мычание. Со мной поравнялась корова – худая, с облезлыми боками. Над несчастной вился рой огромных мух и оводов. Фу, какая мерзость! Она остановилась в пяти метрах от меня и уставилась влажными глазами, полными немого осуждения.

– Что? – огрызнулся я. – Не видела, как человек справляет нужду? Ну, теперь видела! Иди, куда шла!

Корова ничего не ответила. Просто пошла дальше по своим коровьим делам, оставив за собой шлейф из лепёх.

Она ушла, а мухи остались. Они набились ко мне в салон, прежде чем я успел захлопнуть дверь.

– Эй, корова! – крикнул я ей в открытое окно. – Друзей своих забери!

Но она даже не обернулась.

Отлично! Сейчас эти мухи обосрут мне весь салон!

Я честно пытался объехать коровьи лепёшки, но мост был слишком узким, а шлейф из говна слишком широким, так что у меня ничего не получилось.

Вид на деревню открылся ещё более удручающий. Покосившиеся сараи с прогнившими крышами, огороды, больше похожие на братские могилы картошки, деревянный сортир на краю оврага, который, похоже, служил местной достопримечательностью.

И как здесь можно жить?

Особенно меня позабавил местный "автопарк" – пара "Жигулей" шестого десятка лет жизни и трактор, который, кажется, помнил ещё Хрущёва. Мой "Кайен" смотрелся здесь как космический корабль на палеолитической стоянке.

Дорога становилась всё уже, а моё презрение к этим местам всё глубже.

Ну держись, Ксюша. Твой босс едет спасать тебя из этой помойки, – подумал я, сворачивая на улицу с гордым названием "Центральная", где единственным признаком главенства был покосившийся почтовый ящик и вывеска с надписью: "Добро пожаловать в Лужки".

Когда навигатор, наконец, объявил "Конец маршрута", я увидел тот самый дом – покосившийся, но ещё бодрый. Возле него стояла развалюха Лисичкиной, так что сомнений в том, что я прибыл куда нужно, у меня не было.

Откинув козырёк, я хотел посмотреться в зеркало, чтобы убедиться, что я неотразим, но потом вспомнил, что выгляжу ужасно, и захлопнул его обратно. Пригладил волосы рукой, закинул в рот драже "Тик-так", чтобы освежить дыхание. Хоть что-то здесь должно пахнуть приятно? Пусть это буду я.

Решительно открыв дверь, я шагнул из машины. Нога приземлилась неожиданно мягко. Я догадался, в чём дело, но было слишком поздно. Я наступил в коровье дерьмо! Эта корова и тут отметилась? Когда успела?

Мои итальянские туфли, боже!

Хорошо, что не поскользнулся. Просто отошёл в траву и попытался обтереть об неё туфлю.

У меня ничего не вышло, только размазал ещё сильнее.

Как же я ненавидел всё вокруг! На машину даже смотреть было больно. Меня на автомойке засмеют.

Ну, Лисичкина! Тебе пиздец! Я припомню тебе каждое мгновение моих унижений и страданий!